с него шапку, подбежал к Ивану и подает.
Кинулись все к воеводе, поднимают его. Он красный весь, брызжет слюной, кричит:
– А, ты так! Издевки строишь! В холодную! Пристав!
А Иван снова подходит, подает воеводе шапку и говорит:
– Прости, Христа ради, Степан Трифоныч. Сказывал я – аглицкий то пес. Там у их все друг перед другом шапки сымают. Он, видно, думал – ты забыл мне поклон отдать. Не обессудь.
Воевода схватил шапку, натянул обеими руками на голову, только рот открыл, а пес словно того и ждал. Как кинется опять, никто и не опомнился, а уж он снова подмял под себя воеводу и шапку с головы сорвал.
Шум поднялся, суматоха. Кто воеводу поднимает, кто Ивана ругает, кто на пса замахивается. Иван ждать не стал, бросился к своим воротам. Перебежал площадь, а пес мчится за ним, и шапка в зубах. Подал Ивану шапку и стоит перед ним. Приятели окружили Ивана, хохочут, с места не могут сойти. А от собора пристав бежит вдогонку. Воевода издали орет:
– Держи его, держи! Волоки в холодную!
Иван швырнул приставу шапку, а сам вскочил в ворота. Приятели за ним и перед носом у пристава захлопнули ворота.
– Ну и уморил, Ивашка! – крикнул Тереха Пивоваров – И как ты его научил? Чего на воеводу кинулся, а не на иного кого?
– Видали, как учил-то его намедни. Шапка та на холопе воеводина была, старая. Мне Акилка-подьячий за алтын добыл. Получай пса, Тереха, боле не надобно. Идем ко мне вина пить. Сказал – угощу Тереху заморским. Ты такого и не пробовал. Батька схоронил.
Только подошли было к крыльцу, а с крыльца бежит старый Галка.
– Батюшка, Иван Максимыч. Чего долго не шел? Холопов на посад послали тебя искать. Сам Андрей Семеныч Строганов поутру на Соль приехал. Гневается.
У Ивановых приятелей сразу хмель из головы выскочил. Андрея Семеновича все в Соли знали – старший в строгановском роду.
Пивоваров потоптался на месте и сказал Ивану Максимовичу:
– Ну, Ивашка, не в пору гость – хуже татарина. Не до пиров тебе. Самому б угощенья не попробовать.
Иван Максимович топнул ногой и крикнул:
– Аль не хозяин я в дому? Звал на пир – от слова не отступлюсь. Дядюшку тоже позову.
А Галка все время дергал его за полу и шептал на ухо:
– Иван Максимыч, батюшка, не держи ты их. Худо будет. Гневен Андрей Семеныч.
– Пусти ты, старый, – отмахнулся от него Иван Максимович. – Куда ж вы? обернулся он к приятелям.
Но те уж один за другим шмыгали в ворота, кланялись Ивану издали и кричали:
– Прощай, Иван Максимыч! Иным разом жди!
– Распотешил и так, спасибо!
– Вот и ладно, батюшка, Иван Максимыч, – твердил свое Галка. Уважить надобно Андрея Семеныча. Сам ведаешь – старшой он. В отца место.
– Ну, чего в уши дудишь, балалайка старая! Без тебя не ведаю. Как смел гостей разогнать!
– Батюшка, не серчай ты. Андрей-то Семеныч, как на
