спешно шагала, порой ускоряясь на бег, и все еще не могла принять факт: столкновение произошло не на картинке из фильма с какой-нибудь вымышленной Каролиной, а прямо сейчас, с ней самой – существующей Катериной.
«Черт его подери! – бушевала вся сущность девушки. – Да как он может вести себя… позволять себе… О-о-о, это просто невыносимо. – Катерина тщетно силилась подобрать нужные слова. Слишком уж далеко от берега отбросила ее штормовая волна. – Он окажет мне исключительную любезность, если впредь постарается избегать наших неназначенных встреч, – солгала девушка. – А иначе поганец узнает правду о себе на всех языках, которые мне подвластны!»
– Дьявол! – уже вслух чертыхнулась Рудковски и развела руки. – Из-за него мы теперь без горошка.
***
Генри смотрел вслед торопливо удаляющейся фигуре Катерины. Так провожает народ отплывающие корабли, чьи очертания становятся меньше и меньше до тех пор, пока не превратятся в одну только точку на горизонте, а затем и вовсе исчезнут.
«Да, с этой ранимой натурой и не пошутишь, – подумал парень и с ноткой печали вздохнул. – Жаль, я бы хотел посмеяться».
Генри повернулся – недалеко от входа его терпеливо ждала бессменная Найда.
***
– Катерина, доченька, что случилось? – обратилась к влетевшей на кухню девушке мать. Будучи в приятельских отношениях в том числе с языком жестов, Катерина и не подозревала, – слишком уж занялась другими мыслями голова – что прямо сейчас безошибочно выдает свои переживания. Все ее тело кричало о произошедшем.
Неспособность больше мириться с фонтаном прорвавшихся эмоций, дополненная попыткой матери посочувствовать, вызвали водопады слез. Редко что доводило девушку до настоящей истерики, окантованной плачем. Теперь же она рыдала навзрыд, злясь уже не на что-то конкретное, но на все, что не было ей самой. При этом свое бессилие в схватке с чувствами Катерина тоже не жаловала.
– Маленькая моя, ну что ты? – Элеонора нежно прижала дочку к себе и принялась выглаживать ее запутанные от ходьбы волосы. Девушка все еще не могла отпустить речь наружу, и лишь время от времени изо рта ее вылетали отдельные слоги. Выстройся они в логическую цепочку, получилось бы что-то вроде занятного философского «почему?».
Катерина радовалась, что отец, по-видимому, сейчас находился не дома, иначе он непременно явился бы на звук пожарной сирены и пренебрег нежеланием девушки отвечать на бестактный допрос. И все же нашлись и те, кто в силу неравнодушия просто не смог оставить истерику без внимания – на пороге кухни застыла малышка Мелания.
– Ты посмотри на это внезапное обострение любопытства, – добродушно отметила, завидев шпионку, миссис Рудковски. – Мисс, Вы не боитесь, что кто-нибудь оторвет Вам Ваш сладенький носик?
– Ну и пусть забирают, он все равно дурацкий! – Мелании до сих пор не удавалось выговаривать «р» и «ш», да и «ч» выходил каким-то размякшим. От этого даже злостные выкрики напоминали скорее
