что он, превосходный пловец, удачно доплыл. Мне бы выгоднее было взять его с собой, но я побоялся довериться ему.
Когда он был уже далеко, я обернулся к мальчику по имени Ксури и обратился к нему:
– Ксури! Если ты будешь верен мне, я сделаю из тебя человека, но если ты чистосердечно не поклянешься мне в этом Мухаммедом и бородой своего отца, то мне придется и тебя бросить в море.
Мальчик улыбнулся мне и ответил так искренне, что ему нельзя было не поверить: он поклялся мне быть верным и повсюду следовать за мной.
Пока плывший мавр не скрылся из виду, я вел баркас прямо в открытое море, против ветра, дабы подумали, что я пошел к проливу, как предположил бы всякий благоразумный человек. Да и кому бы пришло в голову, что мы поплыли к югу, к поистине варварскому берегу, где многочисленные толпы негров могут окружить нас на своих лодках и убить, а на берегу – растерзать дикие звери или безжалостнейшие из всего рода человеческого – дикари!
Но едва начало темнеть, я переменил курс, направившись к юго-востоку, чтобы не слишком удаляться от берега. При хорошем свежем ветре, спокойном и гладком море я так быстро несся под парусами, что, впервые увидев на другой день в три часа пополудни землю, понял: мы находимся, по крайней мере, на сто пятьдесят миль южнее Салеха, далеко за пределами владений не только марокканского султана, но и всех туземных властителей – мы не видели там ни одного человека.
Глава V
Первый привал за водой
Как бы то ни было, страх, который внушили мне мавры, был так велик, опасения попасться им в руки так ужасны, что я не хотел ни убавлять ход, ни приставать к берегу, ни бросать якоря.
Таким образом, я при попутном ветре продолжал свое плавание в течение пяти суток, но когда ветер подул с юга, я решил, что если бы даже какое-нибудь судно и гналось за мной, оно теперь должно было уже вернуться. Эта мысль придала мне смелости, и я бросил якорь в устье одной небольшой речки, не знаю какой, не знаю, под каким градусом широты, ни в какой стране, ни у какого народа. Я не видел ни одного человека и не желал видеть. Единственное, в чем я нуждался, – это пресная вода. Мы вошли в эту бухточку под вечер, решив, когда смеркнется, вплавь добраться до берега и осмотреться. Однако, едва стемнело, мы услышали такие ужасные звуки, издаваемые какими-то дикими зверями неизвестной породы, что мой бедный мальчик чуть не умер от страха и начал меня умолять не сходить на берег до наступления дня.
– Хорошо, Ксури, – сказал я ему, – я не пойду сейчас, но, может быть, днем мы увидим людей, которые окажутся еще злее львов.
– Тогда мы выстрелим в них из ружья, – сказал Ксури со смехом, – чтоб сделать их бежать далеко.
Так Ксури научился говорить по-английски, навещая нас – товарищей по неволе. Впрочем, я был очень доволен решительностью
