в прямой пропорции к глубине его переживаний. Чем сильнее были его чувства, тем меньше он раскрывался. Его лицо было безмятежным – и пустым – как маска смерти.
– Да? Что теперь, Уилл Генри?
– Не хотите ли пообедать, сэр?
Он ничего не ответил. Он оставался на своем месте, а я – на своем.
– Что ты сейчас делаешь? – спросил он.
– Ничего, сэр.
– Извини меня, но ведь ты мог бы делать это практически в любом месте?
– Да, сэр. Я… Я буду это делать, сэр.
– Что? Что ты будешь делать?
– Ничего… Я буду ничего не делать в каком-то другом месте.
Часть третья
«Это терпеливый охотник»
Крик раздался вскоре после четырех следующим утром, и я, разумеется, откликнулся. Я нашел доктора в его комнате, безудержно трясущимся под одеялами, словно в лихорадке. Его лицо было белым, как у трупа. Пот блестел у него на лбу и искрился на верхней губе.
– Уилл Генри, – прохрипел он. – Почему ты не в постели?
– Вы звали меня, сэр.
– Звал? Не помню. Сколько времени?
– Начало пятого, сэр.
– Начало пятого – утра?
– Да, сэр.
– А кажется, что гораздо раньше. Ты уверен?
Я сказал, что уверен, и опустился в кресло рядом с его кроватью. Какое-то время мы провели в молчании, он – трясясь, я – зевая.
– Боюсь, я простудился, – сказал он.
– Не позвать ли доктора, сэр?
– Или это из-за утки. Насколько старая была эта утка, Уилл Генри? Возможно, она была порченая.
– Я так не думаю, сэр. Я тоже ее ел, и я не заболел.
– Но ты дитя. У детей более крепкие желудки. Это известный факт, Уилл Генри.
– Я думал, что утка была очень хорошая, сэр.
– Да уж. Ты так обжирался, что можно было подумать, что ты целую неделю ничего не ел. Я много раз тебе говорил, Уилл Генри: или человек контролирует свой аппетит, или аппетит контролирует его. Ты ведь знаешь, что Данте посвятил неконтролируемым желаниям больше одного круга ада. За свои плотские злоупотребления тебя бы поместили в третий круг, где ты лежал бы в полной тьме, а сверху с небес на тебя сыпалось бы дерьмо.
Я кивнул.
– Да, сэр.
– «Да, сэр»… Тебе нравится такая перспектива, Уилл Генри? С дерьмом, которое льется на тебя целую вечность?
– Нет, сэр.
– Но ты не это сказал. Ты сказал «да, сэр», будто соглашаясь с такой перспективой.
– Я соглашался с вами, доктор Уортроп, а не с идеей дерьма.
– «С идеей дерьма»… Уилл Генри, я начинаю думать, что ты слишком послушен. Это в твою пользу – и, конечно, в мою пользу. Лесть помещает тебя в восьмой круг, где ты барахтаешься в реке собственных экскрементов.
– Выходит, я почти безнадежен, сэр.
Он
