Михалыч, не поверишь – свеча, котору он держал, ка-ак стрелит у ево в руке – и искра ему в самый глаз! Вот те крест! – И Сосипатыч, повернувшись к закопчённой иконе, висевшей в углу, мелко перекрестился. – А ты сам-то из богатых, а?
– Из богатых, – сказал я неуверенно. – И Ильич твой не бедный. Девку вон держит горничную, сам же говорил.
– И ружжо у ево ладно. Брат из Петербурха прислал. То всё с берданой ходил, стыд!
– И ты такое хочешь?
– А мне на какова? – Хитро прищурился Сосипатыч. – Хотя Ильич говорил, время придёт, всё наше будет…
– А богатых куда?
– Ну, паря, не спрашивал. И имя останется поди чо.
– Останется – шиш да меленько! Ты же сам сказал, «всё будет наше». Вот ты к Сапогову, например, пойдёшь. Ты возьмёшь, Завёрткин возьмёт, Журавлёв… Ты думаешь, Сапогов так вам просто всё отдаст, дармоедам? Ты возьмёшь, а назавтра он Завёрткина встретит с дробовиком.
– Так и мы не с пустыми руками пойдём к ему… – стукнул по столу Сосипатыч. В глазах его уже горел недобрый огонёк.
– И пойдёт резня, да такая, что кровью вся Россия захлебнётся. И всё из-за тебя! – подытожил я.
– Я-то тут при чём? – обомлел Сосипатыч, дрожащей рукой наливая ещё стаканчик.
– Знать надо кого спасать из болота! Ты не Ильича – самого чёрта вытащил!
– Да это как же? – недоумевал Сосипатыч. – К нему ведь баба вот-вот должна была приехать… Он всё мне про неё сказывал, скучал, значицца, Надюшкой называл… А про свою мать – всё «мамочка, мамочка», а она ему – деньжата, гостинцы всяки, сыночке своему…
– Чёрта! – подзуживал я.
– Не по-христиански энто! – выложил последний аргумент Сосипатыч. – Грех!
– А он на Бога наплевал! В шестнадцать лет крестик выкинул и сказал «Нет Бога!» У него другая религия: богатство – зло, и грабить, убивать богатых – не грех, а очень даже полезное для бедноты дело, понял?
– А ты откуль знашь? – вперил в меня пьяный взгляд Сосипатыч.
– А его там, – я махнул рукой в сторону маленького окна, – вся Россия знает!
Сосипатыч уже молча, не закусывая, допивал остатки водки.
Встреча с Ульяновым
Мне очень захотелось увидеть Ульянова вживую. Разговаривая с Сосипатычем, я дошёл до крайней точки кипения и готов был уже растерзать Ильича, если бы он попался мне на глаза. Было самое время достать из чемодана тайно подложенный учёными револьвер. Я подождал, пока Сосипатыч уснёт.
Револьвер выглядел, как новый. Воронёный ствол даже не был потёрт. Я откинул тяжёлый барабан. Восемь новеньких патронов смотрелись искушающе. Ещё с минуту полюбовавшись оружием, я спрятал его в глубокий карман ватного пальто.
После обеда, когда Сосипатыч проспался и протрезвел,
