пастор не успеет приехать в Александровский дворец, Николай I сам окрестил своего внука у походного алтаря императора Александра I, установленного в Александровском дворце, и только потом подоспел пастор. Священник подтвердил факт крещения, и ребенка нарекли Вильгельмом.
Портрет великой княжны Александры Николаевны. Худ. К. Робертсон. 1840 г.
Младенец прожил полтора часа.
Мать ребенка умерла спустя пять с половиной часов. Поскольку Адини была женой принца Гессен-Кассельского, то цинковый гроб с младенцем отправили в Копенгаген, для последующего погребения в усыпальнице герцогов Гессенских.
Великая княгиня Ольга Николаевна подробно описывает эти события: «Когда Мандт в мае вернулся обратно, он два раза очень тщательно исследовал больную. После этого, не тратя лишних слов, он сейчас же уехал к Папа в Лондон. Папа тотчас же прервал свой визит и приехал в большой спешке в Петербург.
Мы уже несколько дней жили в Царском Селе. Деревенский воздух оживил Адини, она часто сидела в саду и предпринимала маленькие прогулки в экипаже с Фрицем, чтобы показать ему свои любимые места. Когда Папа сказал нам о диагнозе Мандта, мы просто не могли ему поверить. Врачи же Маркус, Раух и Шольц выглядели совершенно уничтоженными. Их, кроме Шольца, который был необходим как акушер, сейчас же отпустили. Мандт взялся за лечение один. Он был так же несимпатичен Адини, как нам всем, и только из послушания она пересилила себя и позволила ему себя лечить. К счастью, он не мучил ее. Горячее молоко и чистая вода, чтобы утолить жажду, было, собственно, все, что он предписал. Эту воду он магнетизировал, что, по его мнению, успокаивало больную. Когда дни стали теплее, Адини начала страдать припадками удушья. Мама отдала ей свой кабинет с семью окнами, он даже летом полон был воздуха и свежести. Его устроили как спальню для Адини. Когда Мандт сказал ей, что было бы лучше для нее, чтобы Фриц жил отдельно, она долго плакала.
Фриц был преисполнен нежности к своей молодой жене, но Адини знала, что он не выдержит долго спокойной жизни, и постоянно уговаривала его что-либо предпринять, боясь, что он может скучать из-за нее. Уже в начале своей болезни она выразила желание видеть свою “Мисс”, и Мисс приехала, сейчас же прошла к постели своей “дорогой девочки”, чтобы уже больше не покидать ее. У нее на груди Адини выплакала то, что ее заставили расстаться с Фрицем. В середине июня, за несколько дней до ее девятнадцатилетия, положение ухудшилось. Она была точно выжжена жаром. Приступы тошноты мешали ей принимать пищу, а припадки кашля – до сорока раз в ночь – разгоняли сон. Мне было поручено предложить ей причаститься. “Я слишком слаба, чтобы приготовиться”, – возразила она мне. Отец Бажанов написал ей: “Ваша длительная болезнь – это лучшая подготовка”.
Лейб-хирург консультант М.М. Мандт
“Если он считает меня достойной, я хочу причаститься завтра”, – было ее ответом. На следующий день было рождение Адини. Обедню служили в наскоро устроенной
