нельзя громко смеяться и разговаривать, собираться в группы более двух человек, провоцировать кого бы то ни было на проявление агрессии, оскорблять пассажиров, обслуживающий персонал и членов экипажа, быть нетерпимым к пассажирам иной расовой принадлежности, вероисповеданию или политическим взглядам, нельзя скрывать болезненное состояние организма и вступать в половые отношения. И много чего другого…
Оказалось, всюду были размещены невидимые глазу камеры слежения и нарушение правил грозило нарушителю помещением его в анабиозную камеру на время всего полёта.
– Боже… – молчание нарушила одна из девушек, которые по примеру Арисы взялись за чтение брошюр. – Похоже, мы попали в тюрьму. Хорошо, что лететь три недели. Иначе я сойду с ума.
Закрыв брошюру, она внимательно глянула на присутствующих в комнате незнакомок и обратилась к ним:
– Может познакомимся? Меня Ника зовут.
Ариса подняла на нее глаза. Ника была красивой длинноволосой брюнеткой лет двадцати двух с выразительными зелёными глазами. По строгим чертам лица и волевому подбородку чувствовался её властный характер и наличие лидерских способностей.
– Ариса, – первой ответила Ариса и опять вернулась к чтению.
Плачущая девушка, наконец, перестала всхлипывать, и вытерев глаза, нехотя произнесла:
– Гелия.
Она тоже была брюнетка, но с печальными карими глазами.
– А меня зовут Санни, – отозвалась четвёртая соседка по каюте – светловолосая коротко стриженная шатенка с симпатичным личиком и первыми мимическими едва заметными морщинками вокруг серых, обрамлённых длинными чёрными ресницами, глаз. Прочитанное в брошюре вызвало у неё бурю негодования: – Не понимаю, зачем надо так рано просыпаться? В шесть часов! И зачем эта ежевечерняя проверка, будто нам есть куда отсюда сбежать.
– Раньше надо было думать, – сердито бросила Ника. – Возомнили себя особенными! Обрадовались, что в живых останемся! Уж лучше бы со всеми на Земле остаться.
– Что же не осталась? – с сарказмом в голосе спросила Гелия.
– Дура потому что!
– А я в обморок упала, – призналась Ариса, – но всё равно сюда запихнули.
– Надо было эпилепсию изобразить. Так многие делали. Особенно дети.
– А может не всё так плохо? Нам просто надо это пережить, – сказала Санни. – Кстати, я не прочь познакомиться с мальчиками. Идём?
Она первой направилась к выходу. Дверь оказалась не заперта. Из коридора доносились приглушённые голоса.
Так начиналась для спасённых людей новая жизнь. Она Арисе не нравилась, заставляла чувствовать себя неуютно и всегда быть настороже. В отличие от многих пассажиров ей никак не удавалось расслабится и не думать о родных и своём любимом Эрике. Мысли о гибели человечества прочно засели в её голове и тревожили во время сна.
Первая
