внимания уделяет будущему обер-жандарму Саше Бенкендорфу. Нет, я ничего против него не имею – парень он хороший, храбрый (проверено), без фанаберии. Будет ли он в этой реальности жандармом? Тут еще все вилами по воде писано. А хоть бы и так! Надо же кому-то нечисть вылавливать и за порядком следить.
Сам я тоже нет-нет да и поглядываю на здешних фемин, которые проявляют к нам интерес. Тут все понятно – люди мы к власти приближенные, царем обласканные. К тому же во все времена дам тянет к чему-то необычному, загадочному. А ведь каждый из нас – сплошная тайна. Достаточно только послушать, сколько всего о нас говорят.
Так вот, завелась тут и у меня одна знакомая. Пока просто знакомая, а там посмотрим. Дама лет тридцати, вдова. Симпатичная, скромная, обходительная. Муж ее, капитан-артиллерист, погиб во время Итальянской кампании, сражаясь под знаменами Александра Васильевича Суворова. Как оказалось, он был родней, правда, дальней, Аракчееву. И вдову, которую звали Настасьей, я встретил во дворе Михайловского замка, когда она прогуливалась с Алексеем Андреевичем и о чем-то с ним беседовала. Мне понравилось ее лицо и, если честно сказать, фигура.
Пользуясь тем, что у меня было какое-то дело к Аракчееву, я подошел к нему и его спутнице, вежливо поздоровался и, извинившись перед мадам, попросил графа уделить мне пару минут. Тот, для которого дело было превыше всего, на меня ничуть не обиделся. Быстро разрешив все вопросы, я попросил Алексея Александровича представить меня его спутнице. Он, лукаво усмехнувшись, выполнил мою просьбу.
Похоже, что и я вызвал у нее интерес. Во всяком случае, прощаясь со мной, она предложила мне навестить ее скромное вдовье жилище. Что я и сделал пару дней спустя.
Жила Настасья Михайловна неподалеку от Михайловского дворца на 3-й Артиллерийской улице, в самом ее начале. В нашем времени ее стали называть Фурштатской, а в 1923 году она превратилась в улицу Петра Лаврова. В перестройку, когда в Питере началась мода на повальное переименование улиц, она снова получила свое прежнее имя.
Моя новая знакомая жила скромно. Она, как и ее дальний родственник по отцу граф Аракчеев, была родом из Тверской губернии, где семья Настасьи Михайловны владела сельцом, в котором проживало с полсотни крестьянских душ[19]. Почти все крестьяне были на оброке. Кроме тех денег, которые присылали ей родственники, она получала пенсию за мужа, погибшего в сражении при Треббии. На жизнь средств ей хватало, к тому же Аракчеев по-родственному ссужал своей родственнице время от времени небольшие суммы денег. А вот шансов на повторный брак у Настасьи Михайловны практически не было – и возраст, и отсутствие солидного приданого не привлекали потенциальных женихов, несмотря на прелестное личико моей новой знакомой и ее природную грацию.
При первой встрече она чувствовала себя немного скованно, но потом отошла, и мы мило с ней побеседовали без малого три часа. Я рассказал Настасье Михайловне о своих путешествиях, о встречах с акулами, добавив еще несколько морских баек, выбрав из них самые
В данном случае – мужчин, так как женщины при переписи податного населения Российской империи не учитывались.
