разрастание, ничуть не менее важное для моих отношений с миром, чем глаза, руки или пенис. Вы смотрели «Человека с камерой», Жюдит?
«Дзига Вертов, 1929 год», – подумала она, но не стала ничего говорить, лишь кивнула. Ей вовсе не хотелось разыгрывать перед ним роль отличницы.
Морбюс перешел на ту сторону площади и вошел в маленький продовольственный магазин, не переставая снимать. Жюдит шла следом за ним.
– Салют, Роналдо, – сказал режиссер.
На кассире, сидевшем за кассой, была старенькая тенниска с изображением знаменитого футболиста. Выглядел он лет на пятьдесят и был совершенно лыс. Делакруа непрерывно его снимал.
– Здравствуйте, месье Делакруа, – ответил «Роналдо», ничуть не удивившись и улыбнувшись в камеру.
«Серьезно? – подумала Жюдит. – Но это просто невероятно… Парень снимает всех на камеру, будто они все – статисты его чертовых фильмов».
Делакруа взял тележку и пошел по торговой аллее в ярком неоновом свете, одной рукой набирая покупки и толкая тележку, а другой продолжая снимать. Одна из покупательниц уставилась на него мрачным взглядом. Делакруа зумом увеличил ее усталое и неприветливое лицо, а она покачала головой и пошла дальше, рассердившись.
Жюдит подумала, что Делакруа говорил правду: он действительно чувствовал мир объективом своей камеры. Неужели та помогала ему улавливать моменты, которые ускользали от глаз?
Они побывали у мясника, у зеленщика, в винном подвале и вернулись к машине. Делакруа ни на секунду не выключал камеру и снимал безостановочно, даже когда расплачивался.
«Что он будет делать со всеми этими видео? Пересматривать по ночам? – Жюдит где-то читала, что киношники не спят больше трех часов. – Что видит он такого, чего не видим мы? Что хочет вытащить на поверхность? Получается, что он, перестав снимать фильмы, вовсе не перестал снимать». Для других мы всегда остаемся всего лишь образами… Где она вычитала эту фразу?
И тут Жюдит увидела, что вокруг одной из скамеек на площади, совсем рядом с «Мегари», собралась группа парней, на вид безработных. Они следили за каждым движением Делакруа, подходившего к ним с камерой.
«Не надо, Морбюс…» – подумала Жюдит.
Но он уже направил на них камеру.
– Эй, ты, что ты там снимаешь? – крикнул один из них, сидящий на спинке скамейки маленький бледный блондин в кожаной куртке. – Прекрати снимать!
Делакруа, наоборот, нацелил на него камеру, и Жюдит поняла, что он снимает крупный план.
– Ты что, глухой? Я сказал, не смей меня снимать!
– Ты что, не понимаешь, что он тебя дразнит? – крикнул еще один.
Маленький блондин спрыгнул со скамейки и направился прямо к режиссеру. Остальные двинулись за ним. Жюдит поняла, что, несмотря на свой малый рост, главный у них – белобрысый.
– Морбюс, прекратите, – шепнула она.
Но Делакруа, казалось, был полностью поглощен своим занятием, и не оторвался от него, даже когда
