На этот раз они занялись любовью в ванне, и звуки их страстного соития отдавались от розового мрамора стен гулким эхом.
– Тсс, – чуть позже прошептала Лиз, хихикая. – Как бы нас не вышвырнули из отеля.
– Одно из двух: или нас вышвырнут, или начнут продавать билеты на наше шоу.
Уже давно, наверное много лет, Берни не было так хорошо. Как бы он хотел, чтобы это блаженство не кончалось! Такой женщины, как Лиз, он никогда не встречал. Они оба очень долгое время не занимались любовью, и теперь дарили неизрасходованные запасы страсти друг другу.
– Кстати, я тебе кое-что принес, но ты так на меня набросилась…
– Я набросилась? Ха!
Она взглянула через плечо туда, куда смотрел он. Рядом с Берни каждый день превращался в Рождество, и можно было только гадать, чем он удивит ее на этот раз. Пеньюар, пояс для чулок…
Берни оставил возле ванны обувную коробку. Открыв ее и увидев кричаще яркие золотые шлепанцы, усыпанные крупными стразами, Лиз не сразу нашлась, как к этому относиться, и засмеялась:
– Это что, секонд-хенд от Золушки?
Шлепанцы были в самом деле абсолютно безвкусными, и Лиз не понимала, зачем они ей, но Берни наблюдал за ней с таким интересом, что ей стало любопытно. Изделие было со всех сторон обклеено огромными квадратами из разноцветного стекла, а на одном вдобавок болтался на золотом банте внушительный «бриллиант». И тут Лиз внезапно все поняла, поднялась, едва не поскользнувшись, и воскликнула:
– Боже! Нет! Не может этого быть!
Но она не ошиблась: Берни действительно прикрепил к кричащему золотому банту на шлепанце обручальное кольцо с крупным бриллиантом. На первый взгляд он выглядел еще одной безвкусной стекляшкой, но при ближайшем рассмотрении кольцо оказалось чудесным. Берни открепил его от банта и надел на палец Лиз. У нее дрожали руки, по щекам катились слезы. Изумруд был больше восьми каратов, и, покупая его, Берни думал, что никогда не видел кольца красивее.
– Ох, Берни…
Лиз прильнула к нему, и он, ополоснув их обоих от пены, понес ее в спальню. И они опять занимались любовью, но на этот раз медленно и нежно, словно пели вдвоем шепотом или исполняли какой-то экзотический медленный танец, двигаясь в идеальной гармонии, а потом он крепко прижимал ее, трепещущую от восторга, к себе и воспарял с ней вместе к собственным высотам.
Домой Лиз вернулась в пять утра, чистая и опрятная, словно всю ночь заседала на собрании учителей, а не занималась тем… чем занималась. Она принялась было рассыпаться в извинениях перед няней, но та ее успокоила, заверив, что все в порядке, она ничего не имеет против (они обе, впрочем, знали почему). К тому же няня смогла несколько часов поспать. Уходя, она тихо закрыла за собой дверь, и Лиз, оставшись одна, долго сидела в гостиной, смотрела в окно на медленно рассеивавшийся летний туман и с бесконечной нежностью думала о мужчине, за которого собирается выйти замуж, и еще о том, как ей повезло, что она его встретила. На ее пальце сверкал крупный бриллиант, а глаза блестели от слез.
