во-вторых, каждый вечер появлялся с несколькими пузатыми бутылками того самого первача. Аншара ведает, где он их только брал – денег у старика сроду не водилось.
– А я тебе говорю, что слаще островитянок нет женщин, – увещевал собеседника еще не старый, но уже невероятно пузатый и лишенный всякой прыткости Ирих. Он даже двигался медленно, точно все время опасался возможного падения. – У них есть две проблемы. После тридцати эти чудесные создания самым чудовищных образом из тонких ланей превращаются в толстых усатых жаб. Таких толстых, что их бедра могут сравниться по объему с колоннами Твердыни-на-семи-холмах. И таких усатых, что… – тут Ирих смутился, потому что не смог найти достаточно красочного, на его вкус, сравнения. – В общем, очень усатых.
– Ты так говоришь, будто собираешься жить и стариться с этой островитянкой, – усмехнулся Лицко – высокий, ладный в плечах, плешивый, с хитрым взглядом и оплывшим лицом. – Разовая встреча, о которой приятно будет вспомнить в старости, а может, и рассказать сыновьям, когда те войдут в нужный возраст.
– А вторая проблема, – продолжал между тем Ирих, – это ее многочисленные братья, дядья и прочие родственники, которых всегда хватает с избытком. И даже если эта горная лань удостоит тебя согласием, то вот ее родня в лучшем случае оскопит, когда поймает…
– Вот это действительно очень серьезная проблема, – нахмурился Лицко. – Там осталось еще что-нибудь?
– Да, нам хватит. Надо только закусь порезать. Где мой треклятый нож?
Одной рукой Ирих взял пучок маринованного дикого лука с мясистыми стеблями – самой простой снеди, которую здесь можно было достать, – а второй стал шарить возле разбитой половины бочки, на которой сидел.
Наверное, процесс поиска проходил бы долго и столь же безуспешно, если бы мальчишка не вскинул руку, показывая под ноги Лицко.
– Грязное отродье, ты зачем его взял? – глаза Ириха налились кровью.
– Аншара с тобой, зачем он мне? – Лицко торопливо передал нож собутыльнику, готовый поклясться, что клинок под его ногами появился в результате коварного колдовства какого-нибудь сиел.
Все это он сделал торопливо, чтобы у товарища не возникло даже мысли усомниться в его честности. Причин тому было несколько. Несмотря на внушительную комплекцию, храбростью Лицко не отличался. К тому же помнил, что этот небольшой нож значит для товарища. Клинок напоминал Ириху о той, прошлой жизни. В ней он был охотником, причем весьма неплохим. Что случилось потом – оставалось тайной за семью печатями, которую из Ириха не выбили бы даже Вороны. Лишь изредка товарищ шутил, что когда-то его вела дорога приключений, но потом на охоте ему по ошибке прострелили колено.
– Я до ветру схожу, – Ерикан поднялся на ноги, глядя на начинающуюся потасовку. Правда, незаметным движением едва задел своего «внука», увлекая за собой. Юти, впрочем, не сопротивлялась. Смотреть за пьяной возней двух
