прямо так и оборвалось все! Как это, думаю, коли поросенка – он же маленький еще! Нужно будет еще двух докупать! А то и трех! У Петровны докуплю – у нее хорошие поросята!
Глаша тихо смеялась, отвернувшись в угол.
– Не смейся! – Развернула ее к себе Александра. – Точно говорю, лучше, чем у Петровны нет поросят!
– Я верю, верю! – Борясь со смехом, ответила Глафира.
– То-то же! – успокоилась тетка. – А то вы, молодежь, ничего в поросятах не понимаете! Одни убийства на уме! Аа! Слышала!!! – вдруг вскрикнула Александра, да так, что Глафира вздрогнула и схватилась за сердце. – В Усадьбе фотографа убили, прямо на рояле! Кровь всю в бак для шоколада слили, а тело розами закидали, чтобы не нашел никто!
Глафира уже смеялась в голос, не в состоянии сдерживаться. Наконец, она смогла остановиться на секунду и произнести:
– Знаю. С утра там Толик был. Кстати сказать, Даниил именно туда и ехал с вокзала. А вовсе не ко мне!
– Конечно! Я не спорю! – Очень ласково, как тяжело больному ребенку ответила Александра. – Конечно, не к тебе!
И тут же вскочила, засуетилась, засобиралась:
– Побегу-ка я, договорюсь с Петровной! Пока Анна всех поросят в старом городе к своим ручищам не прибрала!
Прихрамывая и охая, тетка засеменила к двери, во двор, и вскоре ее хлопотливые причитания стихли за аркой.
Глафира осталась одна. Еще чуть-чуть посмеялась над забавной теткой, и тут ее взгляд упал на большой сверток на сундуке.
– Вот растяпа! – Негромко сказала она. – Тряпки-то свои забыла!
Глаша подошла, отогнула край мешка, заглянула внутрь и опять засмеялась, но уже совсем по-другому – тихо и по-бабьи горько.
В мешке лежали необъятные мужские мягкие тапочки, полосатая пижама, несколько отутюженных футболок и пара до блеска отстиранных джинсов. Сбоку была заткнута старенькая книжка в затертом коричневом переплете «Записки о Шерлоке Холмсе».
Глаша прижала книгу к груди. В такой позе, рядом с большим мешком ее и застали отец Косьма и Марья, ввалившиеся через порог в открытую дверь.
– На службе не была! – Вместо приветствия строго сказал отец Косьма и вдруг замолчал. Подошел ближе, за плечи развернул Глафиру к себе. Заглянул в ее глаза и размашисто перекрестился:
– Слава Богу! Вернулся!
Глава 3. «Ты умрешь красиво»
День быстро катился к концу. Был он суматошный и суетливый.
Несколько раз в мастерскую прибегал Карп, сначала не мог вдеть нитку в иголку, потом принес страшные вести об убийстве фотографа в Усадьбе, успокоился, узнав, что это неправда, но вскоре прибежал еще раз, сел на стульчик и затих.
Женщины не отрывались от работы, тонко выписывая чертежку на ликах. Карп Палыч не отвлекал их, безмолвно наблюдая за движением рук художниц.
Первой
