Алексей Петрович, – с акцентом произнес мужской голос за дверью.
– Следить за де Бомон, изъять всю переписку, особенно обыскать книги.
– Слушаюсь.
– Беспорядка не наводить.
– Слушаюсь.
– Все, что найдешь, сразу ко мне.
Больше я не стала слушать и ждать. Я побежала, стараясь не поскользнуться и не упасть на паркете. Проталкиваясь через толпу у столов в тронном зале и ловко управляя фижмами на платье, я продолжала думать о том, что мне удалось услышать.
Я помнила по истории, что Бестужев радеет за англичан, в свое время он все сделал для того, чтобы удалить от двора Лестока и Шетарди и рассорить Елизавету с французами. Шуваловы и Воронцов, наоборот, хотят восстановить отношения с Людовиком. Я знаю: Англия заключит договор с Пруссией и Франция, Австрия и Россия будут воевать в семилетней войне против Пруссии.
«Нельзя допустить, чтобы история изменилась, если письмо Елизаветы не дойдет до Людовика», – думала я, остановившись в аванзале и высматривая Дмитрия или Екатерину Андреевну. Я не увидела их и решила идти в танцевальный зал.
«Я не имею права вмешиваться в историю. Кстати, та француженка с книгой, с которой я столкнулась в парке и которую видела в зале, не де Бомон ли? – стала рассуждать я, – точно, она де Бомон».
В танцевальном зале звучала быстрая мелодия, под которую прыгали и скакали пары, парики на их головах подпрыгивали, это выглядело довольно забавно. Если бы у меня было время и настроение, я бы обязательно посмотрела и посмеялась бы над ними. Медленно двигаясь в танцевальном зале в толпе, я иногда вставала на цыпочки и искала глазами Дмитрия и Екатерину Андреевну.
«Но если замысел Бестужева удастся, тогда вся история изменится. Куда мне тогда возвращаться? В какой мир я вернусь? – пробираясь к выходу, задумалась я. – Я сама не могу предупредить де Бомон, никому рассказать ничего не могу».
В наступающем отчаянии я вышла на парадную лестницу. Здесь было прохладно. Дышать сразу стало легче. Я оперлась ладонями о перила. Прохладные камни охладили ладони сквозь перчатки.
Я решила спуститься по лестнице, выйти на улицу, подышать свежим воздухом и там подумать. Спустилась с лестницы, на улице было светло от факелов. Боковым зрением я увидела тень у колонны, и меня потащили в неосвещенный угол. Я оказалась прижатой к стене каким-то пьяным юнцом, у которого неровно прорастала щетина.
– Сударыня, вы прекрасны, – заплетающимся языком проговорил он, дыхнув на меня перегаром.
– Отпусти, – вырываясь, с усилием проговорила я. Но он хоть и был пьян, был очень силен. – Да отпусти ты, черт.
Юнец только захохотал и стал засовывать руку мне в корсет, второй рукой он пытался пробраться мне под юбки.
«Вот сейчас бы и пояс целомудрия не помешал бы», – успела подумать я.
– Ну, держись, гаденыш, – я разозлилась, – тебя
