Адвокатом был…
– Не был я адвокатом, – поправил Политов, лениво ковыряя вилкой в пасте. – В конторе работал, но не адвокатом.
– Это всё равно, – отпарировал Ланц. – Это совсем не важно. Главное, что у тебя есть всё, что необходимо, и ты не смеешь отказываться. Я тебе этого позволить не могу.
– Андрей, если бы ты знал, – оперев лоб на руку, лениво возразил Политов, – как всё это глупо. Ерунда это всё, чушь и пустое.
– Быть может кому—то и ерунда, но то, что это не пустое – это определенно, – Ланц достал новую сигарету, и проделал с ней те же манипуляции что и с предыдущей. – Хорошо! Давай так: если тебе не понравится, я тебя сам потом буду кормить и поить полгода, а ты будешь лежать на своем диване и смотреть в потолок. Пойми же ты, мне обидно, что ты пропадаешь зазря.
Политов отставил свою пасту в сторону и тоже достал сигарету. У него резко пропал аппетит.
– Я совсем не пропадаю, как ты выразился, зазря. Может быть, я только возрождаюсь.
– Ах, но если так… – с иронией заметил Ланц, постучав по пачке дешёвых сигарет Политова.
– Ты смеёшься? Не стоит, – обиделся Политов.
– Я и не думал смеяться, – ответил Ланц.
– Тогда хочешь я тебе расскажу по существу, как обстоят дела?
– Вообще, или это тебе только так кажется?
– Я не знаю…
– Просто, если вообще, – перебил его Ланц, – то звучит это, как-то весьма… оригинально, наверно. Впрочем, расскажи, конечно.
– Знаешь, с некоторых пор я начал смотреть на всё, что происходит вокруг меня намного трезвее, чем раньше.
– Прости, это ты с дивана-то со своего смотреть начал трезвее, забросив службу? – переспросил Ланц, хихикнув.
– Нет, если не хочешь, я могу не рассказывать, – вновь обиделся Политов и посмотрел на собеседника каким-то странным, прямым взглядом. Тем самым взглядом, который вовсе не вязался теперь с его несколько сонным, рассеянным видом.
– Нет, нет. Продолжай, я слушаю, – по-настоящему заверил его Ланц.
И Политов заговорил. Теперь его вдруг охватило такое желание с кем-нибудь поговорить, поделиться, рассказать, что он аж вздрогнул от нетерпения, и какая-то ослабляющая его дрожь прокатилась по всему его телу. Губы как-то вмиг обветрились, а в горле пересохло.
Настолько Ивану Александровичу требовалось сейчас говорить, что он сам подивился этому неожиданному чувству, и был бы готов, если понадобилось бы даже разругаться с Ланцем прямо сейчас и тут в ресторане, лишь бы получилось хоть какое-нибудь общение. Обмен словами, мыслями. Да что там обмен – лишь бы его хоть кто-нибудь выслушал. Пусть в пол-уха. Посмотрел бы на него живыми глазами. Кивнул хотя бы раз его словам. И если бы на месте Ланца сидел бы сейчас какой-нибудь другой, пусть даже незнакомый, пусть
