они увидели, как та выглядела…
И ужас, отразившийся в детских глазах, навсегда запал мне в душу.
Пришлось врать, что мама заболела и ей нужно лечиться в больнице. Аня и Таня молча кивали головами, но что-то подсказывало мне, что сестры больше не верили моим словам.
От этого понимания становилось еще горше. Ведь прежде я всегда говорила им, что врать нехорошо, и вот теперь сама же нарушила свои правила.
Успокаивая свою совесть, что я действовала во благо, я начала помогать сестрам и маме собираться в дорогу. Про себя вспомнила, лишь когда обнаружила, что на мне по-прежнему вчерашняя одежда. Я быстро переоделась. На то, чтобы принять душ, не было ни времени, ни уверенности, что это безопасно.
Вдруг Ганс вернется домой прямо сейчас?
На все сборы у нас ушло чуть больше получаса. Я собрала документы, необходимые вещи, кинула в сумку даже наш фотоальбом и пару любимых игрушек сестер.
Затихнув, Таня и Аня молча разместились в машине.
А ведь будь совсем другой повод для этой поездки, они непременно бы обрадовались розовому, такому девчачьему порше!
По пути в больницу мы завезли моих сестер в садик, а потом доехали до медицинского учреждения. Страховка мамы позволяла сделать все необходимые обследования, и вскоре врач изрек вердикт – у мамы было сотрясение мозга, множественные гематомы.
Доктор настаивал на том, чтобы она осталась на лечении.
– А как же Таня с Аней? Как же ты? – сидя в кресле-каталке, на котором её возили из кабинета в кабинет последний час, тревожно вопросила мама.
– Ты о нас не переживай. О сестрах я позабочусь. О себе тоже, – пообещала я.
Глаза мамы наполнились слезами. Она спрятала лицо в дрожащих ладонях и произнесла:
– Прости. Прости, что из-за меня это случилось. Прости!
«Это не из-за тебя, мамочка. Вся вина на этом проклятом Гансе!» – запульсировало мое сердце.
Но понимая, что подобные заявления сейчас заставят маму еще больше нервничать, я ответила так:
– Мама, ты не должна винить себя. Отдыхай. Лечись. Я позвоню тебе. Завтра постараюсь прийти проведать. Самое главное, чтобы ты выздоровела.
Ладони мамы упали вниз. Взгляду моему предстало напуганное лицо.
– Василиса, – сдавленно начала мама, – не ходите домой. Переночуйте у соседей или подруг. Только… Вдруг…
Она не договорила, но я все поняла. Мама боялась, что отчим что-то сделает со мной и сестрами.
– Хорошо, мама. Обещаю тебе – ни я, ни Таня с Аней, не будут ночевать дома.
Я поцеловала маму в лоб. Тихонько, но все равно это, кажется, причинило ей боль.
Медсестра покатила маму в сторону отделения интенсивной терапии. Дождавшись, когда они скроются за дверьми, я пошла к выходу.
Только теперь я не то что шла, а ползла. Ноги мои гудели, голова чуть кружилась, а лицо и глаз больно пульсировали.
Кажется, я начинала понимать, что тоже пострадала
