прибавив шаг, направлялись в их сторону. Наташа очень испугалась, задрожала, лицо ее побледнело.
– Побежали, – предложила она, – тут до моего дома совсем близко.
Парни были уже совсем рядом, слышалось их сбивчивое дыхание.
– Да нет, подожди, – сказал Володя еле слышно, насупился и крепко сжал кулаки, – надо разобраться, кто тут такие приказы отдает.
Парни обошли Володю и Наташу с трех сторон. Они были крупнее Штормина и старше лет на пять. Противным самогонным перегаром разило от всех троих. Пролетарская злоба светилась в узких звериных глазах.
– А, это ты, спортсмен? – промычал тот, что кричал только что в спину и осекся. – Извини, старик, ошибочка вышла. Извини.
– А это кто? – спросил второй парень.
– Конь в пальто! Пошли отсюда. Мне он уже один раз челюсть ломал.
До Наташиного палисадника он дошли молча. Остановились, как обычно, у калитки. Настроение было испорчено у обоих. Неприятный осадок в душе оставила встреча с пьяными гопниками. Разгильдяями, лоботрясами и неудачниками, по сути. Они полагали, что любую дорогу себе в жизни можно проложить наглостью и пудовыми кулаками.
– Слушай, Володя, – тихо произнесла Шорохова. – А, может, ты поедешь поступать вместе со мной?
– Куда? – удивился Володя.
– В Саратов. В Университет на биологический факультет.
– А как же спорт?! – воскликнул Штормин.
– Кулаками махать? Любым видом спорта можно прекрасно заниматься и в университете. В свободное от занятий время. И заодно получить престижную профессию. Да и будем вместе. Подумай об этом.
– Нет, – возразил Володя решительно. – Я хочу стать профессиональным тренером. И даже чемпионом мира. Такую подготовку можно получить только в институте физкультуры. А в университете пусть учатся яйцеголовые отличники.
– Дурак ты, и уши у тебя холодные.
Штормин опешил:
– А почему уши холодные?
– Не знаю, мама моя так постоянно говорит.
– Кому говорит?
– Неважно, – Наташа на мгновение задумалась. – Ты написал мне стихи?
– Написал, – буркнул Штормин.
– Читай.
– Не могу.
– Это почему?
– Уши у меня холодные.
Володя достал из кармана брюк скомканный листочек бумаги, протянул его Наташе и, молча, быстро ушел. Шорохова развернула листок. Неровным быстрым почерком на нем были написаны четыре строчки:
«Уж блекнет в небе млечный путь,
Не уходи, постой у клена.
Глаза твои как ягоды паслена
И их нельзя мне обмануть».
– Хм, написал, – тихо произнесла Наташа, прижала листочек к груди, еще немного задумчиво постояла у калитки и отправилась в дом. В ту ночь она долго не могла уснуть, распаляя себя девичьими мечтами и надеждами, строя планы на будущее, которое рисовалось ей счастливым и безмятежным. Ох, эти девичьи грезы – причина
