листок из машинки и убежала с ним на кухню к Тане. А я сидел, пораженный тем, что произошло…
Я впервые увидел свое стихотворение в отпечатанном виде. Пусть даже на машинке. Ведь все, что было до сих пор – это мои рукописные тетрадки, которые исчезли в архивах спецслужбы училища. Еще два стихотворения пылятся где-то в делах психиатрического отделения, да в письме, которое отправил оттуда Дудееву. И это все… Все остальное лишь кружится в моей голове… До сих пор… То возникнет под настроение, то пропадет… А сколько их уже пропало навсегда? Особенно тех, которые так и оставил в памяти, не записывая ни разу… Десять лет пролетели, как один день. Десять лет без Людочки…
Неожиданно навалилась тоска. Причем такая, что захотелось плакать. Я сидел перед машинкой, не в силах сдвинуться с места. Сколько так просидел, даже не представляю, потому что очнулся, когда почувствовал, что в комнате стало совсем темно.
Внезапно зажегся свет, и удивленная Галя спросила:
– А почему ты сидишь в темноте? Мы с Таней не хотели тебе мешать. Думали, машинку ремонтируешь.
– Да она уже давно готова. Так, задумался слегка.
Меня пригласили на ужин. Девушки расстарались. А после бутылки ликера захотелось подурачиться. Рассмешив девушек парой анекдотов, поймал себя на мысли, что нестерпимо хочется вновь сесть за печатную машинку.
– Толик, а у тебя есть еще стихи, или то единственное? – очень вовремя спросила Галя.
– Почему единственное? Просто они нигде не записаны.
– Как так? – удивилась Галя.
– Большинство помню наизусть. Много уже забыл. Но все это было, прошло и никому уже не надо.
– Почему не надо? Стихи хорошие. Напечатай еще, пожалуйста, – попросила она.
Я с радостью сел за машинку и потерял ощущение времени. Я печатал, а девушки читали. Мне кажется, напечатал тогда не меньше ста стихотворений, потому что очнулся, когда кончилась бумага. Глянув на часы, ужаснулся. Было уже десять вечера…
Мы проводили Галю, и подошли с Таней к автобусной остановке.
– Толик, не знаю, с чего начать, – неожиданно очень серьезно обратилась ко мне Таня.
– Если не знаешь, начинай сначала, – ответил ей банальной фразой.
– Ты меня должен понять, Толик… Все твои стихи об этом… Я читала и едва ни плакала от избытка чувств… Ты должен понять, – тихо сказала девушка, и внезапно обняв меня и уткнувшись мне в грудь, действительно расплакалась. Я не знал, что делать. Вот это сюрприз.
– Успокойся, Таня, не плачь… Это пройдет… Все проходит, – безуспешно пытался успокоить плачущую девушку. «Что она себе вообразила? Что ей наговорили обо мне? Да и я, дурак, вывалил свои стихи на благодатную почву. Влюбил в себя готовую на подвиги молодую девушку. И что теперь делать?» – размышлял, действительно не представляя, как выйти из создавшейся ситуации.
– Это уже не пройдет, – сквозь рыдания произнесла, наконец, Таня, – Я знаю… Помоги мне, Толик, – попросила девушка и снова заплакала.
– Чем же я тебе помогу, Танечка?.. Ты молодая, красивая… У тебя все впереди.
