его под локоть и с этими словами на секунду прижалась к его руке.
– Давай наслаждаться тем, что есть, каждой секундой нашего пребывания здесь! Мы вместе, и я не хочу больше ни о чем думать.
– Мне необходимо тебе кое в чем открыться…
– Ежели возможно, опустим драматические паузы. Мои нервы совершенно сейчас к этому не расположены. – Павел остерегался откровений. Он так отвык от счастливых сюрпризов судьбы, что каждое мгновение ждал подвоха.
– Это приятное признание, тебе понравится, – Ольга лукаво взглянула на него. – Но обещай не смеяться надо мной!
Великий Князь немного успокоился и утвердительно кивнул. Он вновь рассматривал ее глаза, которые теперь казались оттенка верескового меда.
– Это, верно, прозвучит страшно глупо в моем-то возрасте, но я только теперь поняла, что такое любовь. Вообрази, после всех этих лет никчемного брака, только с тобой я ощутила, что это, – Лёля говорила едва слышно, что было ей не свойственно. Обычно звонкая, тут вдруг она засмущалась, как институтка.
– А как же Пистолькорс? – Павел и сам не знал, зачем он задал этот вопрос. Наверное, чтобы убедиться, что для Ольги он – единственный. Все-таки Эрик был ей официальным мужем, жил с ней под одной крышей, у них были общие дети. Бывают же случаи, когда люди возвращаются к прежним супругам.
– Когда-то мне казалось, что я его любила, – отрицать это было бессмысленно. Ольга хотела быть в этот момент предельно искренней. – Но это ни в какое сравнение не идет с тем, что я чувствую теперь. Оказывается, все прежнее было совершенно пресно, бесцветно, поверхностно. Я вроде и не жила до тебя. Пистолькорс быстро наскучил. Знаю, что меня изображают коварной соблазнительницей и жуткой вертихвосткой, но я кокетничала, флиртовала, даже иногда увлекалась, не переходя известной грани, и никого не любила. Все это было лишь игрой, только бы не погибнуть от смертной скуки. Теперь я совсем другая! Ты разбудил меня, и вся предыдущая жизнь растаяла невнятным, сумрачным сном и ничего для меня не значит. Я, боюсь, не умею правильно объяснить, но представь, что любовь Джульетты к Ромео или Анны Карениной к Вронскому – жалкое подобие моего нынешнего чувства к тебе. Маленькая толика того, что навеки поселилось в моем сердце, которое бьется лишь для тебя!
Мама Лёля была хорошо образована и начитанна, но порой от переизбытка чувств ее уносило в высокопарность бульварных романов. Кто-то мог бы назвать это отсутствием вкуса или даже пошлостью, но Павла та смелость, с которой Ольга открывала ему свои чувства, восхищала. Вообще, любые недостатки наших любимых кажутся нам лишь милыми особенности, и мы не променяли бы их на самые лучшие качества людей, к которым мы равнодушны. Мы по-настоящему любим человека, когда принимаем его со всеми его изъянами, и нам не нужен никто более умный или привлекательный. Стремление к идеалу глупо, ведь зачем самый прекрасный золотой ключ, если к замку он не подходит? Если только для коллекции.
– Мое
