Севастьянов и Дубровский разбирали каждый отснятый кадр, перематывая снова и снова, смакую все ответы чужака, препарируя его поведение, подвергая сложному анализу даже его мимику. Им было важно все, каждое его движение, вплоть до амплитуды его грудной клетки, когда он делал вдох. Они хотели просчитать его как алгоритм, как закодированное послание.
А я смотрела на пленника словно на человека. Я вглядывалась в экран, рассматривала его красивое лицо с глазами цвета янтарного виски, пытаясь ответить на вопрос – могу ли я ненавидеть его, когда он обездвижен и ежесекундно страдает от боли. Могу ли наслаждаться местью, равнодушно наблюдая, как плавиться черным огнем его кожа? Могу ли оставаться беспристрастна, когда он шутит или снисходительно отвечает на все мои вопросы? Когда ведет себя, как хренов герой?
А затем я вглядываюсь в образ девушки на видео. Худая, растрепанная с изнеможенным лицом и большими напуганными глазами – такой я едва себя узнавала. В моих глазах – печаль, злость, досада, страх и отчаяние. И робкая надежда, сияющая мягким светом. Надежда на то, что все можно изменить.
– Элеонора, мы должны продолжить, – раздался голос Дубровского. – Я понимаю, что вам тяжело. Но без четкого следования плану, ваш контакт с объектом потеряет всякий смысл. Мы должны получить ответы на ключевые вопросы о чужаках. Это поможет нам выжить.
Слишком большая ответственность. Она разрушает меня до основания, и меня снова затапливает страх.
Когда Крылов и Воробей закончили, я должна была снова войти в ловушку. В подобной спешке был резон – мы все были в большой опасности из-за того мерзавца, который меня преследовал. Кто знает, где он находится сейчас? И не пытается ли он в этот самый момент прорваться сквозь линии света?
– На минуточку, – промямлила я, почти вылетая из наблюдательной.
Мне потребовалось почти десять минут спокойного уединения, чтобы я окончательно пришла в себя. Стоя над раковиной и раз за разом умывая лицо ледяной водой, я вспоминала звук разбивающегося стекла и скрежет металла. Вода била в дно раковины – я слышала, как гудят трубы. В голове снова и снова раздавался крик Гели.
Я просто должна собраться.
Не время раскисать.
От меня зависит вся дальнейшая работа команды.
Я должна следовать инструкциям. Просто читать с планшета.
И никаких больше чувств.
Никаких эмоций.
Когда я вновь оказалась перед дверью в ловушку, меня колотило волнение, вгоняя под кожу ледяные иглы. Оказавшись внутри, я молча повторила свой ритуал – снова уселась на пол. Мне вручили планшет с подготовленными вопросами. На экран также выводились данные об объекте: температура, уровень физических реакций на свет, шкала «боли», мощность излучения.
Взглянув на пленника, я поняла, что разговаривать он не хочет.
Даже смотреть на меня.
Глаза у него неестественно яркие, желто-карие, как янтарь, но он прячет их специально.
