на толпу милицейских на лестничной площадке, когда открывали мне дверь?
Вошел Гоша с мельхиоровым подносом в руках. Он умел превосходно сервировать – три крохотные чашечки с кофе, взбитые сливки, масло, нарезанное толстыми желтыми кругляшками, бутерброды с ветчиной, украшенные зелеными веточками петрушки. Но поставил не на обеденный стол, а на тумбу у входа.
– Лапусик, у соседей, кажется, что-то случилось. Пришел участковый, хочет с тобой поговорить, – озабоченно проговорил он.
Глава шестая. Случайная помолвка
Толстая рыжеволосая женщина с отекшими ногами сидела в тени навеса маленького торгового павильона на тюках упакованного в целлофан постельного белья и проворно пересчитывала мятые десятки. Затем ловким движением перетягивала их тонкой резинкой, и прятала в широкий поясной кошель.
За прилавком стояла миловидная девушка в обтягивающем джинсовом костюме с быстрыми глазами, которые никогда прямо не смотрели на покупателя, а, шмыгнув по лицу, норовили уйти в сторону и вниз.
– Мужчина, вам помочь? Бязь, хлопок, ситец… лучший подарок любимой женщине. Все наше, отечественное, – заученно повторяла она. – Что вас интересует? Носки белорусские, стопроцентный хлопок, вот ноские, с добавлением вискозы. Эти по двадцать пять, эти по сорок… могу уступить, но немного…
Иван Петрович прижимаясь к шаткому прилавку – народ валил узким проходом, толкотня была невыносимой, да еще сентябрьское небо над Митино пылало нещадным июльским жаром, несло запахом перегоревшего масла от чадивших узбекских жаровен с шаурмой, пирожками, курицами гриль… – все-таки нашел в себе силы пошутить:
– Меня интересуют такие носки, которые самоликвидировались бы при загрязнении.
– Как это? – сбилась миленькая продавщица.
– Сбросил с ноги, а они пшик – и в легкий дым обратились. Любимой женщине – настоящий подарок. Не придется их изо всех углов выметать и нести в ванную, как дохлую мышь за хвост.
Девушка посмотрела на него и детектив увидел, что глаза у нее очень даже симпатичные – синие, яркие, точно первые васильки.
Толстуха за ее спиной пробасила:
– Слушай больше. Придуркам дома не с кем поговорить, вот они на рынок прут. Не обращай внимания!
– Точно не с кем, – охотно согласился Шмыга, – поэтому ищу Тамару Петровну Казанцеву. Поболтать с ней охота.
– Я – Тамара. Тебе чего? – приподнялась хозяйка. На рябоватом лице ее, скуластом, решительном, только точеный носик, чуточку вздернутый к верху, выдавал сходство с дочерью. Во всем остальном ни намека, что гордая московская аристократка на личном «Ситроене» чем-то была похожа на крутую торговку с Митинского рынка. Но почему он решил, что Снегирева ведет свой род от Рюриковичей? Ох уж это провинциальное воображение, которое в каждом москвиче или петербуржце видит отпрыска старинных княжьих родов!
Баба
