вообще понимаешь, что произошло? – тараторил он. – Представляешь, какой творческий толчок я получил? Могу рисовать, петь и играть – я свободен!
– Я в курсе, – отвечал я. – Это ведь я забрал тебя оттуда.
Но Томми не слушал и распалялся все больше:
– Все великие блюзовые музыканты прошли через тюрьму. Даже Джонни Кэш. И как у него в результате все сложилось?
– Он вроде бы провел там всего несколько часов, – пробормотал я, обращаясь скорее к самому себе.
– А Роберт Джонсон не сидел, – продолжал рассуждать Томми.
– Зато он продал душу дьяволу.
Лицо Томми Санделля светилось счастьем. Он ведь не читал в тюрьме газет, а значит, не видел моей первой статьи с фотографиями мертвой женщины и замусоренной комнаты.
Не думаю, что он так легко согласился бы на интервью, будь ему все известно.
В «Кин-Лонге» Томми Санделль пил воду со льдом и чай, а мы со Стефаном ели пельмени. «Странный завтрак», – скажете вы. Но Чьен готовит очень хорошие пельмени. Кроме того, весь предыдущий день я не брал в рот ни крошки, а значит, это можно назвать и обедом, и ланчем.
После еды Стефан Перссон уехал. Он сделал достаточно фотографий.
– Теперь покончено и со спиртным, и со всем остальным, – решительно заявил Томми.
У нас получилось замечательное интервью.
Томми Санделль вел себя как ребенок. Он не просто не замечал расставленных мной ловушек. Он будто обживал и украшал их на свое усмотрение и весьма комфортно в них себя чувствовал.
– Знаешь, что мне понравилось там больше всего? – спросил Томми.
– Гороховый суп, полагаю.
– Что ты имеешь в виду? – удивился он.
– В такого рода учреждениях, с кухнями общественного питания, его, как я слышал, особенно хорошо варят.
– Ради бога, у них есть машина, на которой подвозят все готовое.
– Мм… Тогда не знаю, – растерялся я, добавив про себя, что обеды, которые развозит машина, наверняка готовят на кухнях общественного питания.
– Распорядок дня, – неожиданно сказал Томми.
– Распорядок дня?
– Именно. Ранний завтрак, а потом я составлял список того, что хотел бы сделать за день. Большинство, Свенссон, требовало телевизор и видеоигры, а я… – ты не поверишь, но материала накопилось на двойной диск, – я брал в руки кисть… тоненькую такую кисточку или акустическую гитару, и – представляешь, Свенссон? – музыка, картины – все приходило ко мне само; давно уже я не испытывал ничего подобного.
Мне лень было напоминать ему, что двойные диски давно уже никто не выпускает.
– А потом был ланч и прогулка. И если возникало желание поговорить с каким-нибудь жуликом о выпивке, дури или просто о жизни, я мог это делать сколько угодно. Хотя в основном беседовал с адвокатом.
Томми Санделль потеребил подбородок и огляделся:
