у Эвы Монссон тайны от меня? Я ведь так и не сказал ей о человеке с мешками денег, который шикнул на Томми и велел ему спать. Загадочное электронное письмо тоже от нее утаил. Сам не знаю зачем.
– И как там у вас с ней?
– С кем? – удивился я.
– С той, с которой ты встретился в Мальмё.
– Об этом ты, похоже, знаешь больше моего, – буркнул я неожиданно грубо.
– Ты всегда так нервничаешь, когда речь заходит о ней?
Эва права, не стоило так волноваться.
Возможно, на меня опять действовала полная луна, а я не замечал.
– Где вы видетесь? Ты водишь ее сюда?
– Кого?
– Не знаю. Ее.
– Нет, не вожу.
– Ты, помнится, говорил, что вы познакомились на конференции в Стокгольме, и я почему-то решила, что именно здесь.
Я ничего не ответил. Не мог сказать ей, что все началось с дегустации вина. Эва, конечно же, навела бы справки. Я вообще не знал, что придумать, – слишком трудно обмануть настоящего следователя.
– Мы сидели совсем в другом месте, – наконец выдавил я.
– Сидели? – переспросила она. – Звучит так, будто вы выпивали. Раньше ты называл это конференцией.
– Называй как угодно.
Она отложила приборы:
– А теперь я хочу большую чашку свежемолотого кофе и коньяк.
По Мальмё разгуливал маньяк, охотившийся на эмигрантов, – современный вариант «человека с лазером»[19], и я увидел в этом подходящую тему для беседы, но Эва не клюнула.
– Мне нечего сказать о нем, даже телевизионщикам, – отрезала она. – Я не настолько глупа, чтобы не понимать, почему они меня выбрали. Но от приглашений в Стокгольм никогда не отказываюсь.
– А как далеко продвинулось расследование дела Томми и Юстины?
Эва вздохнула:
– Мы допросили всех, кто был в отеле. Раз сто вызывали ту, с которой он пил в «Бастарде», и все напрасно. Ничего нового. – Она вылила в рот остатки коньяка. – Но в этом нет ничего удивительного. Далеко не всегда получается докопаться до истины.
– Странно слышать такое от следователя, – заметил я.
– Ты прав, это не для печати.
Мы попросили официанта вызвать такси, и я проводил Эву к выходу. Она куталась в сто одежек, увенчав себя огромной меховой шапкой, которая больше подошла бы русскому солдату времен Зимней войны, а за окном мело вовсю. Таксист, поднимавшийся к нам по Риддарсгатан, с трудом пересек улицу.
Лишь только машина скрылась в клубах снега, я вернулся на место. Нет ничего приятнее, чем сидеть в теплом ресторанном зале, когда за окнами дождь или метель. Из-за маленьких столиков здесь было довольно тесно, а от несмолкающего приглушенного гула становилось еще уютнее.
Я засиделся там до закрытия.
Все равно больше нечем заняться.
И потом, должен же кто-то оставаться в зале до самого
