Что вполне достаточно при прочих уликах. А самыми важными уликами будут те самые часы и записка. За часы ответственным назначили Степана, за записку – Матвея. И еще за волосы и слюни подозреваемого.
И теперь коварный план не казался таким уж нереальным. Но Мотя еще раз взвесил все «за» и «против». Все вроде бы складывалось. Панфилов не станет особо придираться к уликам, если сам найдет убийцу, а тот не пойдет в отказ. А до суда дело скорей всего и не дойдет – Трефилову остался месяц, не больше. По закону оно даже после смерти обвиняемого должно быть рассмотрено, если настаивают родственники. Но они не будут настаивать. И некому будет объяснять возможные нестыковки. И адвокат за «так» толстую задницу рвать не будет. Защищать честное имя усопшего. На мировую же общественность нашему правосудию плевать с балкона городского суда.
Но существует, конечно, один отрицательный момент. Как отреагирует на эту пургу настоящий убийца? Возможно, обрадуется, приняв либеральную версию, что менты нашли козла отпущения для получения обещанной награды и копать дальше не будут. А может, огорчится. Несолидно как-то получается. Какой-то урка на почве личных неприязненных… Зашквар. А если его поймают? Или с повинной придет. Тогда – вилы.
Ну и Татьяну придется огорчить. Она питает иллюзию, что Толик от кого-то прячется и жив-здоров. И Матвей эту веру всячески поддерживает. Но это лучше, чем в камеру присесть. Наверно…
– Только так договоримся, – предупредил Треф, выпустив в земную атмосферу очередную порцию папиросного дыма с ароматом травки, – бабок не будет – иду в отказ и всех сдаю. Без обид.
– Конечно, – подтвердил мистер Фейк, зачем-то похлопав себя по брюху, – бабки будут. И дедки.
– Матвей тоже кивнул, затем вынул часы, протянул уголовнику.
– Пальцы оставь. На стекле и сзади.
Затем поставил аптечную баночку для сдачи анализов.
– Плюнь. И вырви волосы.
Зэк смачно харкнул в банку, выдрал несколько жидких волосков, которые Бердяев переместил в конверт. Достал блокнот, вырвал листок и положил перед Трефиловым.
– Пиши записку. Степ, продиктуй.
Сам вышел из зоны табачного поражения. Кухня напоминала полигон с дымовой завесой. В коридоре набрал номер.
– Татьяна Борисовна, добрый вечер… Звонили из Следственного комитета, попросили опечатать квартиру Толи. Не волнуйтесь. Так полагается, чистая формальность. Хотите, за вами заеду? Тогда через час. До встречи.
В дороге снова началась кровопролитная борьба между разумом и чувствами.
– Что ты делаешь, Бердяев?! Опомнись, идиот! – в ужасе кричал в правое ухо разум. – Всего не предусмотришь! И, главное, чего ради?! Ладно бы куш на кону неподъемный. А тут баба какая-то!
– Не надо лукавить, – нашептывали чувства, – не только баба, но и должность. После такого раскрытия все
