ей на ухо, что уверен в обратном: не мой, а ее.
Нас окружают одноразовые предметы.
Быстрое питание.
Новые люди.
Все пространство вокруг заставлено кейсами – не вытянуть даже ноги. Мы постоянно ударяемся об углы ящиков с аппаратурой и о выступы торчащих чехлов.
– Кто будет оплачивать ей отель? – интересуется Змеев.
Учитывая грабительские проценты и утаенные цифры реальных сборов, я вправе игнорировать эти слова, но дипломатично соглашаюсь вычесть из своего гонорара. А еще чтобы он был в курсе: теперь Ника – наш официальный фотограф.
«Сексуальная кошечка», – это уже думаю про себя.
Она же при любом удобном случае вертит задницей. Садится мне на колени. В гостинице сразу с порога тащит в постель. То и дело я ловлю на себе завистливые взгляды ребят, но ничего не могу с собой поделать.
Мы с Никой так натренировались, что, задыхаясь, кончаем в самых непотребных местах: в душевых гримерок, в тамбурах поездов и на скамейках скверов.
Она царапается и шипит в экстазе:
– Ну, давай же!
Мои руки хватают ее тонкие плечи. На ней белые носочки с бабочками и майка с нелепым детским рисунком.
– Ты и вправду думаешь, что меня такое заводит? – интересуюсь я.
– Всех парней заводит.
Часть наших концертов проходит на открытых фестивальных площадках.
Украшенные цветными шарами и гирляндами металлоконструкции, где ленивая пляжная публика трясет телесами – вот что такое открытые площадки.
– Ни одной приличной девки в радиусе ста километров, – уныло констатирует Фил.
Тур – настоящий конвейер. Выступления идут друг за другом. Утром вокзал, выгрузка инструментов, завтрак, саундчек. Вечером: концерт, гостиница или ночной отъезд.
Через несколько городов я уже путаю Саратов с Пензой. Все поезда сливаются в один бесконечный, стучащий ржавыми вагонами состав. Типовые комнаты отелей обращаются в одну: кровать, тумбочка, шкаф, фен, тапочки и одинаково унылый вид из окна.
В Самаре, когда в свой единственный выходной мы, как типичные курортники, отдыхаем на берегу Волги, Ника неожиданно признается, что у нее было много парней.
– Мне кажется, я этим пытаюсь мстить своей матери, – говорит она.
– Может, не стоит так глубоко уходить в психоанализ? – интересуюсь я.
Вокруг кружат чайки. Рядом допотопная махина вбивает железные сваи. На моем телефоне десять пропущенных звонков от Макса Змеева и один от Фила – они потеряли нас. Ника, ленивая после секса, потягивается и листает новый роман Пелевина «Generation П», а потом откладывает книжку и рассказывает, что у нее есть парень: она бросила его, не сказав ни слова. Уехала с нами в тур.
– Не знаю, что со мной, – жалуется она. – Я всегда предаю тех, кто меня любит.
Я говорю: «Так
