смей повышать на меня голос! – процедила она, её глаза сузились до огнестрельных прорезей.
Я натянул кроссовки и пулей вылетел из дома. Я не хотел хлопать дверью, но сквозняк из подъезда вырвал её из рук и припечатал к косяку.
– К чему этот дешёвый театр?! – презрительно бросила мне вслед мама.
Я бежал по улице и повторял, отмахивая шаги: «И-ди-те-вы-все-к-чёр-ту».
***
Из кустов под школой свистнули, и я протиснулся между ветками, перепрыгнув через длинные ноги Тимура, вскарабкался на трубу. Мы ткнулись кулаками.
– Чё, как? – спросил он.
– С матушкой посрался.
– А чё?
– Мелкий кассеты изрезал ножницами. Все четыре.
Тимур присвистнул:
– Бакс по двенадцать… это под полтос выходит. Я б ему голову отвинтил. Нахрена башка, если в ней мозгов нет.
– Да я его пальцем не тронул. А матушка наехала, что я его бью. Только ему и верит.
– Добрый ты. А мне, прикинь, моя предъяву кинула: завязывай, а то уйду.
Я скривился – больная тема. Я ему то же говорил, но друг не девушка, не уйдёшь.
– А ты чё?
– Ничё, не хрен мне условия ставить. Пусть валит.
– Слушай, Тим, ты б правда завязывал, а? Видел торчков на районе? Таким же станешь.
Он спрыгнул с трубы и навис надо мной: длинный, худой, руки в карманы – страусёнок-переросток.
– Я – не торчок, понял? У меня мозги есть. Я в любой момент завязать могу, просто не хочу. Тебе не понять. Ты ведь ничего не знаешь – что я вижу, что чувствую, какие мысли мне в голову приходят. Я – хренов гений, братан! У меня мозг работает не на одну десятую, как у тебя, а на все сто! Я любую задачу решить могу, любую траблу разрулю! А знаешь, что потом? Потом мозг гаснет, будто лампочки кто-то вырубает, одну за другой, пока не станет темно, и всё – я снова такой же тупой урод, как и ты, и буду таким до следующего прихода. Понял?
– И чё ты трёшься тогда с таким тупым уродом, как я?
– Потому что я люблю тебя! – завопил он мультяшным голосом и запрыгнул на трубу рядом. – И потому, что остальные ещё тупее и уродливее.
– Тим, ты врёшь себе, ты не сможешь остановиться.
– А я останавливаться не собираюсь. Давай со мной, сдохнем вместе.
– Жить надоело?
– А чё в этой жизни хорошего, а? Я Ирке знаешь, что сказал? Уходи! Уйдёшь – я повешусь! Пусть живёт потом с этим.
– Ты совсем дебил?
Тим махнул рукой, блеснули заклёпки на засаленном кожаном браслете.
– Прикалываешься? На хрен мне из-за какой-то дуры вешаться? Ладно, Димон, на уроки пора. Пошли ко мне после школы, дам тебе одну кассету, пользуйся, пока не разбогатеешь.
Я подскочил, затряс его тощие плечи:
– Бл-и-ин, Тим, спасибище, человечище!
– Ладно, ладно, – проворчал он, смущённо улыбаясь, – развёл гомосятину.
***
