который поднял камень, который не смог… – не выдержав такого издевательства, Синоп изо всех сил сжал руки, и Лаций чуть не задохнулся. Оба захрипели, но скоро силы покинули уставшего гиганта, и он ослабил хватку. Лаций вздохнул несколько раз полной грудью и произнёс:
– Ты готов, Синоп? Я тебя предупреждал! – на этих словах Варгонт толкнул Икадиона в бок:
– Жаль бычка. Сколько мяса!
Стоявший рядом Атилла Кроний тоже с сожалением вздохнул:
– Прощай, Синоп!
Лаций изо всех сил ударил верзилу затылком по носу. Всем было слышно, как громко хрустнул сломанный хрящ и ночную тьму разорвал крик безумной боли. Не теряя времени, Лаций отодвинул ноги в сторону и нанёс кулаком короткий удар вниз, как раз рядом со своим бедром. Так как он лежал у Синопа на животе, то удар пришёлся тому прямо в пах. Громила взвыл и разжал руки. Лаций сразу перекатился в сторону и встал. Он ещё не восстановил дыхание, но выглядел намного лучше, чем скрючившийся на земле противник. Тот лежал на боку и тихо стонал, поджав колени к груди и качая головой из стороны в сторону.
– Лаций победил Синопа! – выкрикнул Варгонт, и толпа подхватила этот клич, радуясь победе и весёлому зрелищу, о котором теперь можно было долго рассказывать в лагере. Хотя точно так же они радовались бы, если бы Синоп раздавил Лация у себя на груди и его труп валялся бы теперь у них под ногами. Таковы были нравы эти простых людей, живущих в крайне трудных условиях военных лагерей и поэтому предающихся самым крайним развлечениям без зазрения совести и лишних условностей.
Глава 6
В середине зимы из Рима в Лаодикию приехали несколько магистратов и десятка два отдыхающих: один квестор Сената, два инспектора по закупкам зерна, масла, тканей и других регулярных товаров, необходимых Риму на следующий год, судебные преторы и наблюдатели, которые обычно праздно проводили время с наместником провинции. С ними прибыло много путешествующих римлян разных сословий, часть которых добралась до Александрии и Антиохии. Такие поездки для состоятельных граждан были обычным делом, особенно в зимнее время, когда в Риме становилось холодно и скучно. Дальние родственники Марка Красса, друзья и знакомые уже несколько раз приезжали в лагерь. Но однажды у палатки ликторов остановились носилки богатого вельможи, и оттуда вышел сенатор Марк Валерий Мессала Руф и ещё два патриция. Мессала Руф поприветствовал удивлённых Лация и Кассия, как старых друзей, с которыми расстался только вчера, и прошёлся с Публием Крассом по лагерю. Они провели на территории лагеря совсем мало времени, скорее для формальности, чем для проверки его состояния. В конце все трое пришли к консулу, и Мессала Руф как бы невзначай спросил Лация:
– Кстати, ты не заехал бы ко мне как-нибудь вечером? Надеюсь, консул не планирует дальний поход в ближайшее время? – он улыбнулся Крассу. Тот самодовольно хмыкнул,
