сообразила, что Чан И не думает чинить ей препятствия, нескромная гостья, получив цунь, продвинулась на чи[8]: через пару дней она привела с собой Цин Цзи.
Наблюдая за их беседой, узница ощущала себя самой обычной женщиной, которая вышла замуж и каждый день судачит со своими сестрицами в женской половине дома. Правда, их разговор неизменно сводился к военной смуте, бушевавшей за пределами острова. Это напоминало Цзи Юньхэ, кто она такая.
Цзи Юньхэ прониклась к Цин Цзи глубокой симпатией. Ее свободные манеры и показная беспечность свидетельствовали о скрытой внутренней силе. Держаться с подобной уверенностью могли только те, кто сам распоряжается собственной жизнью.
Любимый человек на несколько десятилетий заточил Цин Цзи внутри печати Десяти Сторон, а когда она вырвалась на свободу, возлюбленный был уже мертв. Мученица не питала ненависти и не роптала. Она спокойно приняла судьбу, которая обрекла ее на вечную разлуку с любимым. Всякий раз, когда Ло Цзиньсан упоминала Нин Жочу, возмущаясь тем, как несправедливо Великий Мастер обошелся с ее новой подругой, Цин Цзи только махала рукой, признавая, что полюбила не того, обожглась и оставила обиды в прошлом. Цзи Юньхэ восхищалась Цин Цзи.
Общество двух гостий скрасило жизнь больной, но она по-прежнему угасала. Спустя два дня ей уже не хотелось подниматься с постели, а слушая болтовню Ло Цзиньсан и Цин Цзи, она впадала в полузабытье. Ей приходило на ум, что, отпусти ее Чан И на все четыре стороны теперь – она бы не ушла далеко.
Цзи Юньхэ чувствовала, что конец ее уже близок, и с каждым днем спала все дольше. Просыпаясь, она видела подле кровати Чан И. Тритон не занимался делами и не читал, а просто смотрел на спящую. И отводил взгляд в сторону, только когда Цзи Юньхэ открывала глаза.
– Боишься, что однажды я не проснусь? – как-то раз пошутила Цзи Юньхэ.
У Чан И дрогнули уголки губ. Вместо ответа он взял чашу с лекарством и протянул ее Цзи Юньхэ:
– Выпей.
День ото дня лекарство горчило все больше. В очередной раз почуяв знакомый запах, Цзи Юньхэ нахмурилась:
– Я днем и ночью пью эту гадость, но мне не становится лучше. Хочешь сделать доброе дело – Чан И, приготовь для меня гроб.
Он же упорно протягивал чашу и сверлил Цзи Юньхэ взглядом, пока она не сдалась.
– До чего же ты упряма, большехвостая рыба, – вздохнула девушка.
Она взяла чашу, осушила ее и повертела в руках, разглядывая осадок, который образовался на дне.
– А если это лекарство когда-нибудь меня прикончит, получится, что ты исполнил мое желание?
Цзи Юньхэ всего лишь улыбалась и шутила, однако, резко вскинув глаза, она уловила на лице Чан И чувства, которые тот не успел скрыть за маской безразличия. Он был ошеломлен и выглядел потерянным. Слова Цзи Юньхэ ударили тритона под дых, словно остановив его сердце. Цзи Юньхэ этого не ожидала.
– Я… шучу. – Девушка растянула губы в широкой улыбке. – Благодаря тебе я буду
«Получив цунь, продвинуться на чи» (
