войны». В любом случае если новости дня и произвели какое-то впечатление на президента, то письмо Расселу этого нисколько не отразило. Однако в нем содержалась нотка разочарования, которую впоследствии часто можно было встретить в упоминаниях президента о российских проблемах. В частности, Вильсон заметил, что «…все виды работы в России сейчас чрезвычайно затруднены, поскольку, по-видимому, ни один канал не соединяется с другим». По всей вероятности, этот комментарий относился не к событиям в самой России, а к организационным сложностям, обусловленным военным временем. Учреждение Государственного департамента в Петрограде, военный и коммерческий отделы, прикрепленные к этой миссии, Комитет по общественной информации, основная миссия Рута, железнодорожная миссия Стивенса, представитель министерства финансов среди союзников, Комиссия Американского Красного Креста, миссия Христианской молодежной ассоциации – только малая доля американских миссий, приложивших руку к построению отношений с Россией. При этом не было предпринято никаких эффективных усилий для координации действий этих столь отличающихся друг от друга каналов. Возникающая в результате путаница зачастую самым неприятным образом привлекала внимание президента, раздражая его и вызывая чувство разочарования.
В воскресенье, 11 ноября, президент посетил с утра церковь, отправился на прогулку днем, а затем отбыл в Буффало, где у него было запланировано выступление перед представителями Американской федерации труда. Эта речь, напечатанная в понедельник утром, содержала первое опубликованное отражение осведомленности Вильсона о произошедшем в России: «…Меня поражает, что какая-либо группа людей может быть настолько плохо информирована, чтобы полагать, как, по-видимому, полагают некоторые группы в России, что любые реформы, запланированные ими в интересах народа, могут осуществиться в германском присутствии, достаточно могущественном, чтобы подорвать или свергнуть их с помощью вмешательства или силы. Так немецкое правительство усугубляет свое собственное разрушение.» (Бакер Р.С. Вудро Вильсон: Жизнь и письма. Нью-Йорк, 1939).
Делая это заявление, президент приписал немцам идеологические амбиции, которых у них не было (немецких лидеров мало заботили внутренние программы российских правительств). Кроме того, вряд ли можно сказать, что большевистские лидеры соответствуют нашему представлению о «сообществе свободных людей». Они не нуждались в каких-либо инструкциях извне, чтобы убедиться в захватнических и зловещих целях немецкой военщины. Баллард, находившийся тогда в Москве, ознакомившись с речью президента, быстро ухватил его промашку. «Мистер Вильсон. – отметил Баллард в своей докладной записке, подготовленной вскоре после его речи президента, – вы говорили так, будто думаете, что лидеры русских масс надеются добиться достойных демократических условий мира с имперским правительством Германии. Большевики вовсе не рассчитывают получить добрые условия
