свидетельствами подтвердился окончательный провал попытки Керенского перейти в контрнаступление. Можно было бы предположить, что в какой-то момент в течение недели с 10 по 17 ноября президент дополнительно обсудил с ведущими советниками ситуацию, возникшую в России, ее влияние на ведение войны и будущее отношение к этой стране. К сожалению, в опубликованных исторических записях на этот счет нет никаких указаний. В личных бумагах президента или госсекретаря также отсутствуют даже намеки на какую-либо интенсивную озабоченность российской проблемой.
И это менее удивительно, чем может показаться на первый взгляд. Информация, имевшаяся в распоряжении правительства Соединенных Штатов, по-прежнему была фрагментарной и сбивающей с толку. Не существовало никаких надежных предпосылок к тому, что большевики навсегда закрепились у власти. Более того, полковник Хаус только что прибыл в Англию в качестве специального представителя президента, вооруженный самыми широкими полномочиями обсуждения с британцами и другими европейскими союзниками вопросов, касающихся общего ведения военных действий. К этой категории, несомненно, следовало отнести и распад России. Возникало естественное желание дождаться подробного доклада полковника, прежде чем окончательно определять американское отношение к новой ситуации.
В отсутствие каких-либо указаний из Вашингтона послу Фрэнсису оставалось только проявлять максимальную осмотрительность в отношении политических поступков в этих необычных обстоятельствах. Его главная проблема на данный момент заключалась в том, продолжать ли поддерживать американское официальное представительство в российской столице, поскольку правительство, при котором оно было аккредитовано, исчезло, и устанавливать ли связь с новой партией, узурпировавшей власть. Встреча дипломатического корпуса, состоявшаяся 8 ноября, не смогла оказать ему особой помощи или дать наставлений. Решение Троцкого двумя днями позже занять здание Министерства иностранных дел явно говорило о том, что большевистские власти в ближайшее время рассчитывали вступить в дипломатические сношения с иностранными правительствами. Но ситуация все еще оставалась слишком запутанной, а долговечность большевистской власти – слишком неопределенной, чтобы давать полезные рекомендации Вашингтону о выборе политической линии по отношению к новому режиму. На второй день после революции Фрэнсис телеграфировал в Вашингтон, как само собой разумеющееся отметил, что «в настоящее время мы не должны предоставлять России займов». Это была первая и последняя рекомендация, данная Фрэнсисом своему правительству по отношению к новому режиму в первые дни большевистской власти. Как и все остальные обыватели российской столицы, он, затаив дыхание, продолжал наблюдать, смогут ли большевики сохранить свою власть против ожидаемой контратаки Керенского.
Хотя безопасность посольства находилась под угрозой, по крайней мере, в такой степени, что он организовал высылку незамужних американских женщин и мужчин с женами
