дверь, не обратив внимания на укоризну в его голосе.
– Я к вам как раз по этому поводу. Сдавать анализы я не собираюсь.
– А что же тогда?
Она подавила всякие сомнения внутри и выпалила:
– Я бы хотела сделать аборт.
Доктор Голденблат отвлёкся от всех дел разом и воззрился на неё, приподняв брови. Ей было трудно понять, что же так изумило опытного старого врача: за годы работы в больнице ему в любом случае приходилось иметь дело с такими вопросами.
– Вот оно что, – проговорил он сдержанно. – Вы уверены в своём решении?
– Да. Абсолютно.
– Что ж, в таком случае, я запишу вас на операцию. Пару недель назад я бы предложил вам специальные медикаменты, но срок уже приличный. Поэтому вариант один – хирургическое вмешательство. Подождите, я скоро вернусь.
Ожидание затянулось на полчаса: как выяснилось, врача задержали больные.
– Операция назначена на шестнадцатое число. Пару недель вам придётся подождать. Поставьте своё согласие на бланках. И подпись – вот здесь. Если всё же решите сохранить беременность – сообщите мне. Если нет – здесь полный перечень рекомендаций перед операцией.
Она сделала всё, что от неё требовалось.
– Спасибо. Я… я не передумаю.
Несколько секунд врач смотрел на неё, нахмурившись, а затем спросил:
– Простите, я не хочу лезть не в своё дело, но всё же… Ваш молодой человек в курсе этого решения?
– Да, – отозвалась она безжизненно.
Голденблат, судя по виду, хотел узнать что-то ещё. Но врачебная этика взяла верх над человеческим любопытством, и он просто отпустил её, пожелав удачи.
Решение было принято окончательно. Не осталось места ни сомнениям, ни излишним волнениям. Но даже чувство полной определённости не принесло девушке никакой радости. Вчера она была полна решимости и уверенности – а сегодня, как ни странно, она не ощущала почти ничего, кроме промозглого холода и убийственной пустоты.
В дверях дома она столкнулась с Маркусом. Взъерошенный, словно воробей, в помятой после сна одежде он не имел ничего общего с обыкновенным собой – ухоженным, элегантным, порой даже щеголеватым.
– Где ты была? – воскликнул он.
Уж не решил ли он, что Алисса коварно улизнула, пока он спал, чтобы сделать всё за его спиной?
– В больнице. Я взяла направление на операцию.
На его лице отразилось облегчение – от того, что она не успела сделать ничего непоправимого. Но облегчение уступило место горечи: теперь было совершенно ясно, что она намерена стоять на своём и не передумает.
Они вернулись домой в молчании. Алисса искренне надеялась, что Маркус оставит её хотя бы на несколько часов. Но он не уходил. Она нуждалась в личном пространстве, нуждалась в одиночестве – оно было необходимо ей, чтобы осознать всё происходящее
