распускаются и утро настает
Роились призраки меланхолии…
Роились призраки меланхолии – в пыли, в полыни
Звезды перемолоты в хлеб, в зной – в чесотке цикад
мерещится Голливуд, ангелы умирающие под
колесами. Некуда голову преклонить среди
счастья
Живые и мертвые за одним столом, на одной
земле. Лето бессмертия входило на порог,
в дом объятый огнем – плоть усыпана
болью (так язык отрицает Слово)
Предавал, сбивался на смех —
«нас не догонят!» стебались менты,
крапива полыхающая ожогом
(догнали и прикончили в новостях)
Выбрался на денек, сел на пенек.
Прикусил язык, натянул одеяло на голову…
рассмеялся солдат, передернув затвор – посыпались
семена из ствола – отлетали от стен,
скакали по полу —
Плоть
Сидит напротив как судьба.
Если грамотно пощупать ее коленку,
можно нарваться на кайфовый прием!
принести в жертву
Ничего не оставить себе.
Какофония улиц растворяет кофе
в поюзанной забегаловке: много пить
вредно в несуществующей жизни.
Быстротающий поцелуй в воздухе.
Стрекозий, алый вмах губ…
сижу на тротуаре, флиртую
с фотографом – интересно,
я ему тоже снюсь?
…хотела оставить шрам, не смогла.
Смог, мгла. Электричество звуков
врывающееся в тело – чувствую себя
на проводе. В сети. Досмотреть сумерки
и выдернуть шнур.
…пришла ко мне с палкой,
пристала к душе с прялкой. Свивала
кубики из мыслей, ткала ковер. Пишу кавер
на сны – пёс отравленный светом. Ядом.
Чистая лоботомия духа
Сознание под знаменем.
Уже свет померк, как закатилось солнце
(смотрел немного прищурясь словно тиран)
Сладкие как мечта, горькие словно жизнь —
стопили бессмертие на середине дороги,
черные машины своих снов
Наркотическое лето – накрыло с головой,
с небесами. Таяло, прислонившись к телу,
прорастало сквозь взгляд
Мир Евангелия распят, ветер кусает в губы —
время рассыпалось каждое мгновение —
но мы опять не успевали
Не думаю о трассах прибитых
закатной пылью… Вместо асфальта – солнце.
Вместо воды – Твои глаза.
Все дороги немного похожи на паранойю.
Немного
