предо мною ниц. А потому, совершенно обнаглев, прямо среди ночи я отправился в комнату к Нюте и тихонько постучался.
Дверь быстро отворилась, и на пороге со свечой в руках появилась простоволосая и растрепанная Нюта. В темноте она показалась мне моложе и ниже ростом.
– Георгий Павлович, это вы?
– А вы ждали кого-то другого? – вдруг развязано отвечал я.
– Я, собственно, вообще никого не ждала. Муж уехал на операцию. Вернётся только завтра, – недоумённо прошептала она.
– Вот и хорошо, – я бесцеремонно шагнул к ней в комнату.
Это сейчас я вспоминаю о том, насколько же я рисковал тогда. А если бы Нюта подняла крик? А если бы она устроила скандал? Но, к счастью для меня, всего этого не случилось.
– Проходите. Вы о чём-то хотели поговорить?
– Я хотел показать вам фурункул на ноге, – соврал я.
Я отчетливо помню, что выбор мною Нюты был не случаен. Я логически рассуждал, что она, как медик, просто обязана быть здоровой. И к тому же, она была замужем.
– Какой еще фурункул? – переспросила она.
Но я уже не стал её слушать. Я помню, что глупо хмыкнул, словно бульварный соблазнитель, и повалил ее на кровать. От неожиданности она даже особо и не сопротивлялась моему дерзкому натиску. Под тонкой сорочкой у Нюты не было никакого белья. Руки ощутили мягкость и округлость женских форм. Тугие, чуть прохладные груди поразили меня своей полнотой и тяжестью. Нюта оказалась полнее, чем Каролина. Но все оценочные суждения пришли ко мне намного позже. Недолго мешкая, я тут же овладел ею. Короткий урок, данный мне Каролиной, не прошел даром. Я нравился себе всё больше и больше. Я видел, что Нюта осталась довольна таким внезапным поворотом. Она вся обмякла и, обняв меня за плечи, отдалась любовному соитию. В конце она даже застонала от удовольствия, но я закрыл ей рот властным поцелуем. Я боялся, чтобы ее стоны не услышали мои родители. В ту же ночь я взял её еще два раза. Я долбил её всю ночь. Я помню, как она, опешив от такого натиска, пыталась хоть как-то поговорить со мной.
– Разве я вам нравлюсь, Георгий Павлович?
– Да, – кивал я в темноте. – Очень.
– А давно вы в меня влюблены?
– Давно, – врал я.
– Надо же, а я и не замечала, – словно девочка хохотала она, утыкаясь в мое плечо.
Под утро я ушел к себе.
За завтраком я увидел, что Нюта надела новое платье со множеством оборок, слегка нарумянилась и припудрила крупный нос. В этот день она просто порхала, напевая какую-то песенку. Временами она пристально посматривала на меня. Но чем больше она глядела в мою сторону, тем более гадко становилось у меня на душе. Не дожидаясь обеда и не сказав никому ни слова, я возвратился в тот же день в Москву. Через неделю я уже уехал в Цюрих.
– Ну, довольно. Всё это я рассказал лишь для того, чтобы ввести вас в курс моих нравственных ориентиров.
