в засаду с целью захвата вражеских лазутчиков и раскрытия шпионской сети здесь, в Губернске. В связи с чем, твоим личным заданием будет следующее. М… В общем, возьмешь у Лизы чайник и отправишься к Вовочкину за кипяточком. Засада без кипяточка, это, твою мать, не засада.
Партдонта возмущала уже сама мысль, что можно вот так идти в засаду без кипятка.
– Может лучше здесь нагреть кипяточку? – спросил я. – Остынет ведь.
– Весь не остынет, а у нас и греть-то не с чего.
Ничего не понимая, я отправился к Лизе. Она, как единственная женщина в нашем отряде, жила одна в двухкомнатной избе.
– Кто там? – спросила Лиза из дальней комнаты, когда я, войдя в избу, громко чихнул.
– Это я.
– А, Ебунчик! Иди сюда.
Лиза (Какая она красивая!) лежала в постели в одних кружевных трусиках. Когда я вошел, она откинула одеяло.
– Я за чайником, – любуясь ее телом, сообщил я.
– Раздевайся.
– У меня приказ.
– Ты меня не хочешь? А еще Ебунчик!
– Но революция… – попытался я неуверенно возразить.
– А ты по-революционному. Слабо?
– Мне, правда, некогда. Меня Партдонт послал за кипяточком. Сказал, у тебя чайник взять.
– А я его отдала.
– Лизунь…
– Раздевайся. Я тебе такое сделаю. И кипяточек будет самый лучший.
Вовочкин занимал особняк казнокрада Аниськина, который (особняк) имел три этажа, мраморную лестницу и бесконечное количество залов. Но Вовочкин был не один. Вместе с ним в особняке квартировал весь свет революции Губернска.
Тяжело дыша (пришлось бежать бегом), я поднимался по мраморной лестнице, на которой еще недавно лежали ковры, а теперь, как и по всему Губернску лежали горы никому не нужной бумаги. Откуда она берется? Ведь отродясь ее столько не было. А теперь… Драные афиши, листовки, прокламации, газеты… Все это жило своей жизнью и разносилось ветром, как снег или опавшие листья. Революция – это осень бумаги… Интересно, Поэт уже так сказал?
За конторкой вахтера спал одинокий кавказец с пышными усами и трубкой, выпавшей из его рта.
– Простите, товарищ, где я могу найти товарища Вовочкина? – вежливо спросил я.
Кавказец поднял голову и посмотрел сквозь меня совершенно невидящим взглядом.
– Простите, товарищ…
– Враг народа? – спросил он, медленно беря трубку и указывая ею куда-то в пустоту. – Зарежу, твою мать, – после чего добавил длинную тираду на своем кавказском языке.
– Мне нужен…
– Расстрелять! – рявкнул он и со стуком уронил голову на конторку.
В коридоре я нос к носу столкнулся с небольшого роста человеком в кепке.
– Простите, товарищ, где я могу найти товарища Вовочкина? – спросил я.
– А на кой ляд он вам, собственно сдался? – поинтересовался
