совесть! И перед ним будете извиняться, как передо мной?
– Молчите, Серебрянский! Я вам слова не давал, – подполковник повысил голос. – Канкан, надо понимать, это пошлый буржуазный танец с высоким выбрасыванием голых бабских ног. И где Чеботарев? Как фамилии тех двоих беглецов?
– Слуцкий должен знать, – подсказал Ягода, и Серебрянский с омерзением догадался, что за месяц после ареста привычка подкидывать обвинения бывшим подчиненным превратилась во вторую натуру низвергнутого наркома. – Но Слуцкий не имеет права их называть без прямого приказа товарищей Ежова или Агранова.
– Не вопрос, – отмахнулся Мешик, записывая слова о Чеботареве в связи с операцией «Канкан». – Я разберусь, где кончаются ваши агентурные игрища, а где начинается очковтирательство. Оперативная разработка фашистского шпиона в советской тюрьме относится к прерогативе контрразведки, какого фига ИНО полез не в свои дела?
Ягода промолчал, Серебрянский напомнил, что к началу «Канкана» уехал в Испанию и не в курсе, как принимались решения в ИНО. Подполковник задал несколько технических вопросов, дал расписаться на бланке обоим. Серебрянский попрощался. Ягода не шелохнулся.
В тот день через допросную в Лефортово прошли многие, стопка исписанных бланков протокола очной ставки еще больше расперла толстый том уголовного дела. Эйхманс, Кацнельсон, Агранов, Заковский, Реденс, Леплевский в один голос топили Ягоду и открещивались от его обвинений. Кто-то без особых эмоций, кто-то с возмущением, но практически все – с затаенным страхом. Комиссары госбезопасности внутренне дрожали перед подполковником, точнее говоря, перед силой, которую он олицетворял, – всесокрушающей мощью НКВД, безжалостной, если прикажут, по отношению к собственным солдатам и генералам.
Совсем по иному сценарию прошло свидание с Семеном Фириным, ранее служившим в управлении лагерей. Едва конвойный втолкнул его в камеру, тот вонзил в Ягоду указующий перст и разразился длинной тирадой, повествуя о приказе наркома создать в одном из учреждений ГУЛАГА несколько боевых групп из авторитетных уголовников-головорезов для государственного переворота в стране. По команде Ягоды Фирин должен был переправить боевиков в Москву с заданием уничтожить руководителей партии и правительства, а также захватить важнейшие объекты.
Конспектируя словесный поток разоблаченного врага народа, Мешик вдруг узнал в программе заговорщиков Апрельские тезисы Владимира Ильича. Банки, почта, телеграф, правительство. Воистину бессмертные идеи!
– Готов выступить на открытом процессе и сорвать маску с контрреволюции, гражданин следователь! – гаркнул Фирин и подмахнул протокол, не читая. – Рассчитываю на снисхождение за содействие органам госбезопасности!
– Будет тебе снисхождение… Увести!
– Спасибо, гражданин подполковник. Я ж все же не чужой…
От наивности последней реплики усмехнулся даже мрачный Ягода. Сломленный Фирин цеплялся за иллюзии,
