к Тане зайду, мы на танцы пойдём.
– Танька-то одна в доме за хозяйку осталася. Мать на неделю в Москву к сестре укатила. Тожа, как муж помер, непутёвой сделалась, – вздохнула Анна Михайловна. – Так что ты долго с ней не засиживайся. Чтобы я до ночи в окно не гляделась. И себя блюди, – деланно строго нахмурилась женщина.
– Нет, нет. Мы всё равно к нашему дому придём, на лавочке посидим.
– Ну, ступай, ступай, – сказала Анна Михайловна, и перекрестила внучку.
Настя на дорожку глянула в зеркало, одёрнула платье, подчеркнувшее округлые формы её груди и вышла за порог на свежий вечерний воздух, тут же закруживший голову и наполнивший грудь свежестью и готовностью к счастью.
Стараясь идти по центру тропинки, она с опаской поглядывала на набухшую от росы траву, как бы вода, обильно усеявшая прозрачными каплями стебли и лепестки, не пролилась на её беленькие туфельки.
Ночью ей приснился странный сон. Она долго шла по залитой солнечным светом тропинке и вдруг очутилась в большом зале, разделённом на две половины толстой каменной стеной. Плача от бессилия она сжала пальцы в кулачки и принялась стучать по холодному массивному препятствию, но стена поглощала звуки, и ей стало очень страшно. Проснувшись в полной темноте, Настя поняла, что лежит на кровати, и прижимает кулаки к холодной стене…
Таня поджидала на крылечке своего дома, облокотившись на деревянные перила. Она громко поздоровалась:
– Настюша, привет!
– Привет, Татьяна!
– Что пошли? – девушка спорхнула по ступенькам вниз, подхватила её под руку, и они зашагали мимо выстроившихся в ряд высоких лип в сторону автострады, убегавшей вдоль домов сельских жителей мимо высокого старинного здания – места проведения культурного досуга молодёжи из окрестных деревень. Когда-то это была церковь. Лишённая куполов и внутреннего убранства, она была переделана под дом культуры. Узкие зарешеченные окна и толстые стены всё ещё продолжали веять покоем и стариной. Внутри, несмотря на электрическое освещение, всегда царил полумрак.
У входа девушек остановил молоденький белобрысый паренёк Витя Афонин: он шутливо раскинул в стороны руки и попытался обнять Анастасию.
– Цветочек ты мой ненаглядный…
Татьяна сразу же осадила кавалера:
– Щазз… Цветочек, да не твой. Убери руки.
Она бесцеремонно отодвинула парня в сторону и девушки вошли под высокие куполообразные своды. Витёк, оставаясь у дверей, пропел им вслед:
Ничего на свете лучше нету,
Чем скрипеть кроватью до рассвету.
Все его старания обратить на себя внимание остались незамеченными. Девушки уже прошли вперёд. При входе в танцевальный зал было небольшое фойе. Трудно предположить, чем это место являлось в то время, когда
