– шла с рассеянным, небрежным видом, не обращая ни малейшего внимания на других прохожих, – и, слегка попетляв по переулкам, вышла к пристани Ботольфа. Она ждала в тенистой сторонке, наблюдая, как пассажиры выходили из полумрака на подгнившие доски причала. Туман начал рассеиваться, и на другом берегу реки замерцали огни Саутуарка. Дальние факелы освещали последнюю за день травлю медведя. Лондон никогда не спал. Слева туман прорезало шумное водяное колесо моста, а справа она различала лопасти ветряных мельниц прихода Хорслидаун. Повсюду постоянное движение. Шэй присела на корточки у стены с подветренной стороны; лодка ее отца пока не появилась.
Над ней из монастырских руин поднимался остов новой башни, и рабочие перекрикивались друг с другом на смешанном англо-фламандском наречии. Кельи монахов приспособили под жилье, и теперь из камней внешних стен строили башню, где могла разместиться еще пара десятков комнат. С каждым днем в центре строилось все больше зданий. На домах вырастали новые этажи, и новые дороги прорезали целые районы. Жалкие лачуги вырастали вокруг ворот как грибы. Говорили, что за шесть месяцев, потраченных на вычерчивание карты города, она успела безнадежно устареть. Ветер, вода, огонь и камень – Лондон вбирал в себя все. Он поглощал их и двигался дальше, подобной любой реке и городу.
Шэй слышала плеск речных волн, бульканье ливневой канализации и тихие разговоры сидящих в лодках гребцов. Если бы не выкрики пассажиров: «Эй, вези до Уэстворда!» или «Греби живей», она могла бы уснуть. Толпа поредела, и оставшиеся либо просто затихли, либо дремали, одурманенные выпивкой.
В ожидании она еще дважды слышала удары колокола. Лонан опаздывал. Вода стала дымно-серой, вдали зажглись фонари. И наконец туман прорезал знакомый нос. В темноте она не смогла разглядеть его клюв, да и белая окраска выглядела серой, но Шэй отлично знала своеобразие этих лодочных изгибов. Она издала тихий свист, и он эхом вернулся к ней. Выбравшись из своего укромного места, она размяла ноги. Осторожно прошагав по мокрым доскам, она вдруг – запоздало – замерла. Трое мужчин, судя по нарядам, благородные господа, стояли, разговаривая у кромки воды. Она не слышала, как они появились, так что они, должно быть, прогуливались вдоль берега; в паре кварталов от пристани находился игорный дом.
– Лодка! Черт побери, лодка! – взревел один из них, глянув на реку.
И словно в ответ на его призыв из тумана выскользнула белая лодка, но господин продолжал смотреть куда-то выше по течению. Шэй держалась в тени, украдкой пройдя по причалу. Бесшумно подойдя к краю, она поймала веревку, как обычно брошенную ей отцом. И как можно тише привязала ее к железному кольцу. Отец, оставаясь в лодке, поставил ногу на причал, чтобы подтянуть судно поближе. Он не произнес ни слова. Нос лодки едва задел причал, прежде чем она схватила веревку, но вдруг ее пальцы слегка придавила подошва ботинка. Мягкое давление, но достаточное, чтобы она замерла.
– Что за шутки? – убрав ногу, мужчина присел на корточки, положив руку на плечо Шэй. Он мягко сжал его, как будто собирался сообщить плохие новости.
