эта перемена доставила ему радость. Сквозь сон она слышала его слова:
«Я прекращаю всякие церемонии, и с сегодняшнего дня начну вас учить любить, если не себя, то хотя бы справедливость!»
Закончив с чаем, они подъедали содержимое холодильника.
Это как нужно было провести ночь субботы, что воскресным утром в окно пахнуло пивом с соседней квартиры.
– Из тебя, Неробов, вышел бы футбольный судья, отлично бы справился, лучше тех козлов, – игриво заметил Михаил Иванович, запивая пиво водочкой.
Чего умел Миша Хлебнов? Он получал необходимый и технически правильный результат по разработке технологии, не вдаваясь во все нюансы конкретного процесса. Ну и, пожалуй, убедительно болтать «просто о сложном», даже по теме, с которой знаком поверхностно.
И только Толяныч смотрел хмуро.
– Слушай, Ильич. Я вот что хочу спросить. Нельзя ли вместо тебя мне какую-нибудь красотку куратором.
Лучше бы помолчал, дурачок. Вон как Ирина насторожилась. А ведь уже легла спать.
Неробов брился и разглядывал себя в зеркало. Словно это был вовсе не он, а двойник из его расследования, умелый и энергичный парень. В совершенно бесцветной и аскетичной обстановке утреннего города он выглядел на удивление чистым и ухоженным.
Поутру за Хлебновым приехал Акимов и забрал его отсыпаться в гостиницу.
Неробов помог довести его до такси.
– Коля, опять в костюме? – удивляется Ирина. – Вроде бы у тебя отпуск.
Неробов улыбается, ему так привычней. На время регаты он взял дни за свой счет.
Просто заскочу в одно место, Ир. Это по старому делу. И всё – никаких расследований. Будем радоваться жизни!
В морге ему надо поговорить с экспертом насчет неопознанного трупа. Выяснилось, что напрасно торопился, расследование передали Гришиной. Она уже на ногах.
– Что не спится, Инна Николаевна?
Выглядит она мрачно, и шутки не поддерживает.
– Если коротко, то труп не криминальный: уровень спирта в крови у утопленника зашкаливает, в желудке слизь от рыбьей чешуи. Вот отчет, короткий.
– Вещи можно посмотреть?
– Какая-то бумажка в целлофане. Текст не читается, то есть следы фиолетовой печати. Смотри. Поищи пропавшего рыбака. Лет 50-60, одна нога короче другой, на левой, перелом недавний.
– Если это рыбак, остается найти его плав средство. И чего людям не живется? – бормотал Неробов, осматривая бумажный комок. – А ведь это справка по инвалидности. Передайте Чернояровой, чтобы поискала среди инвалидов. Пусть набирается опыта. У самой как?
– Беда, хоть увольняйся, – вздыхает Гришина. – Всю ночь названивала Милашке. Пришла домой утром.
– Сколько ей?
– Тринадцать исполнилось. Я ее контролирую, но она уходит из дома, говорит, что к отцу. Я так больше не могу. В школе ее называют безотцовщина. А что я могу поделать?
– А поговорить?
– Попробовала,
