вскочила на ноги. – Вот черт!
– Какой сегодня день? – откликнулся Уильям, не поворачивая головы.
Палмер нахмурилась:
– Понедельник, двенадцатое января.
– 12.1.9 – это двенадцатое января две тысячи девятого года. Сегодня!
Она повернулась и в два шага приблизилась к столу, доставая из-под ноутбука Уильяма карту:
– Идиот! – воскликнула она.
Запомнив последний отмеченный на карте адрес, она почти бегом покинула комнату и быстрее, чем успела понять, оказалась в прихожей внизу.
Сердце колотилось: в этой цепочке событий она могла понять всё, кроме того, что Уильям, как полный придурок, сел в машину и уехал к убийце. Она хотела было набрать Розенштейна, но остановилась, держа в руках собственное пальто.
Быть может, потому что знал, что после этой фразы она точно вмешается?Уильям еще несколько назад решил ехать на место последнего убийства – но уже тогда попросил Розенштейна позвонить ей, а не ему. Он знал что-то, чего не знала Палмер. Но почему он просил не вмешиваться?
Анна надела пальто и шагнула на укрытую зимним сумраком улицу.
Глава 4. Знакомое имя.
Судьба плетет пылающую нить,
Толкует наше личное наследие.
И нам, пожалуй, остается только жить -
Чтобы однажды мы друг друга встретили.
Такер ходил по одному из залов давно заброшенных складов, сложив руки за спиной. Он быстро нашел нужное помещение – только в нем горел слабый свет. Все остальные комнаты были пусты, и лишь в этом – гулком и холодном – стоял одинокий стул. Детектив не сомневался, зачем он здесь.
Метель за окном усиливалась и делала тьму совершенно непроглядной. Такер стоял посреди малого круга света от небольшой лампочки, мерно мигающей в такт собственного раскачивания.
– Элегантно, – сказал он по-русски, разглядывая облупившуюся штукатурку на сводах. – Красивое приглашение – не могу не отметить. Ты покажешься, или еще понаблюдаешь, Математик?
– Математик? – раздался из темноты холодный голос, тоже на русском. – Ты думаешь, что он так глуп и придет сюда сам?
Из темноты выступила высокая худая фигура. Такер оглянулся, наблюдая, как в круг света заходит его незримый до этого момента собеседник.
– Полковник Себастьян Миллер? – детектив кивнул. – Рад встрече.
– Так ли это? – Миллер ухмыльнулся.
Миллер был мужчиной средних лет с весьма запоминающейся внешностью: у него были холодные серые глаза, орлиный нос и высокий лоб. Он смотрел на Уильяма сверху вниз, а в его фигуре угадывалась офицерская выправка.
Такер знал этого человека – в отличие от Математика, он никогда не скрывался, и о нем в Британии и Америке давно слагались легенды. Когда-то Миллер служил в британских войсках, но с выходом на пенсию кардинально сменил круг интересов и поле деятельности. Прошли годы, но приставка “полковник” не только не исчезла из его имени, но и стала чем-то вроде прозвища – не сулившего ничего доброго тому, кому было суждено
