дефиците каждая тряпочка ценилась. Вывешенное на дворе для просушки стираное белье приходилось караулить, чтобы не покрали с веревки. Одежду и обувь берегли. Носили все до последней возможности, неоднократно ремонтируя, штопая, перелицовывая, перешивая и перекрашивая. Опытные портные, сапожники, мастера по латанию калош, выкупив у местных Советов патенты на частную работу, «зашибали хорошую деньгу», реставрируя ношеную обувь и поновляя старые вещички.
Казалось, их процветанию пришел конец, когда в 1940 году вдруг появилось столько всего и сразу! Осенью 1939 года в состав СССР были включены области Западной Украины и Белоруссии, прежде принадлежавшие Польше, а потом страны Прибалтики, Бессарабия и Северная Буковина. Оттуда стали привозить ткани лодзинских текстильных фабрик, которые не видели с «до революции». Бостоновые и шевиотовые костюмчики. Пиджаки из твида. Модного кроя пальто, пошитые из английских тканей «молескин», в вельветовый «рубчик» или в «селедочную косточку»! Плащи-макинтош. Туфельки на каблучках! Галстучки, шляпки, сорочки. Дамские и мужские перчатки. Легкие платья, береты, жакеты и горжетки… Наручные часы разных марок. Духи-помады, тонкое шелковое белье, чулки… ой, да разве все упомнишь?!
Такую роскошь прежде видели разве что в «Торгсине»[43], да и то не такую, а приблизительно похожую. Конкуренцию «Торгсину» составляла контрабанда. Не кто-нибудь, а сам Маяковский, кипя благородным негодованием, обрушивался на модниц, покупавших жакеты, привезенные контрабандистами, яростно плюясь обрывистыми строками:
Знаю я – в жакетах в этих
на Петровке
бабья банда.
Эти
польские жакетки
к нам
провозят
контрабандой[44].
Но к исходу 20-х годов советские границы перекрывались все надежнее, связываться с контрабандистами становилось все опаснее. За провоз, хранение, продажу и покупку контрабандных товаров советские законы строго карали.
После ликвидации магазинов для торговли с иностранцами все «заграничное» стало стоить очень дорого. Кое-что привозили моряки и иностранные специалисты, работавшие на советских предприятиях. В Ленинграде, Одессе и портах Кавказского побережья что-то оставляли «приезжие по линии интуриста». Но подобный ввоз был каплей в море спроса, а потому все вместе это стало называться «дефицитными товарами», и цены на них так подскочили, что позволить себе купить «привозное оттуда» могли очень немногие. Это даже не называлось покупкой. «Дефицит» не покупали, а «доставали». И вот теперь все «это» приобреталось совершенно легально, через систему комиссионных магазинов. Можно было просто пойти и купить по более или менее приемлемой цене за самые обычные советские деньги. От такого голова радостно шла кругом!
Теперь никто не осуждал за желание нарядно одеться, выглядеть элегантно, как прежде, когда, бывало,
Торгсин – государственная организация в СССР, занимавшаяся обслуживанием гостей из-за рубежа и советских граждан, имеющих «валютные ценности» (золото, серебро, драгоценные камни, предметы старины, иностранную валюту), которые они могли обменять на пищевые продукты и другие потребительские товары. «Брать в Торгсине» считалось невероятно престижным. Это была одна из самых весомых привилегий советских граждан. Указывало на особенное положение в советском обществе.
Владимир Маяковский – «Письмо к любимой Молчанова, брошенной им».
