город приобретает тот чудаковатый дух, который трудно объяснить словами. Его надо только видеть. Желательно зимой.
Про семнадцатый квартал у вас уже есть поверхностное представление. Самое время осветить все остальное.
Контрасты Якутска проявляются сразу при выезде из аэропорта. Хотя нет, гораздо раньше – в самом аэропорту. Вас выводят из самолета в зал из стекла и хрома и чего-то такого суперсовременного. За стеклом, как в аквариуме, толпятся встречающие, и вы уже видите родную щетину супруга, но, как и положено аквариуму, звуки из-за стекла не доносятся и вы понимаете, что это не встречающие, а именно вы, прилетевшие, закрыты в нем. Особо ретивые и свободолюбивые кидаются на стеклянную дверь, пытаясь вырваться из замкнутого пространства, но их пыл остужает охранник, который чуть ли не дубинкой отгоняет всех от двери. Он трясет ключом от двери перед носом этих неуправляемых пассажиров, успевших где-то в Европах вкусить духа свободы.
Можно увидеть сценки из многих фильмов, как отечественного, так и зарубежного производства. Вот, например, парочка из «Семнадцати мгновений весны»: она присела бочком на кресло, развернутое спиной к встречающим, он стоит тоже вполоборота к стеклу, потому как сжимаем другими страждущими встречи гражданами, изредка они кидают друг на друга полные любви взгляды. «Они не виделись пятнадцать дней… Штирлиц знал, что его жена прилетит к нему именно этим рейсом…», – звучит за кадром.
Наконец, привозят багаж и на движущуюся со скрипом ленту начинают выкидывать чемоданы и баулы откуда-то из-за стенки, прикрытой не то мешковиной, не то грязным целлофаном. Багаж подвозят по раз и навсегда установившейся традиции аэропорта Якутска через час с небольшим после приземления самолета, и никакие глобальные перемены в государственном строе или политике партии не в силе повлиять на эту традицию.
Непреклонный охранник не сдается даже перед беременными и пассажирами с грудничками, ибо есть в накопителе бесплатные туалеты, по запаху их легко найти, а остальное можно и потерпеть. Только когда выстраивается очередь из пассажиров с багажом и бирками от багажа в руках, поворачивается ключ и дверь открывается ровно на столько, чтобы мог протиснуться один пассажир с одним стандартным местом багажа. У кого корзинка, картонка, коляска, собачка, те априори отсеиваются в конец огромной очереди.
Мы с мужем разыгрывали в последний его прилет сцену из «Бандитского Петербурга», часть первая, кажется. Певцов «посадил» жену своего друга в Кресты, пришел к ней на свидание, и они сидят и молчат, смотрят друг на друга. Он говорит глазами, что любит её и просит прощения, что подставил её, она отвечает, что ничего страшного, она его все равно любит. У нас нет, конечно, таких сложных переживаний, как чужая жена, разборки и подставы бандитов, но от этого наши взгляды отнюдь не менее выразительные.
– Как ты? – спрашиваю я.
– Не спрашивай,
