И вместе с тем каким-то непостижимым образом друг другу нравились. Уже тогда хотели дружить, но не признавались. Пока превратностями хитроумной судьбы не оказались на одном потоке в университете.
Под эту песню Лопес наш состав когда-то выступал на соревнованиях в Москве. Собственно, за место в первом ряду мы с Савельевой едва не подрались. Сегодня смеемся, без труда угадывая мысли друг друга.
Тело, опережая сознание, воскрешает танцевальные связки, которые мы тогда отрабатывали до потери пульса. Отбрасывая туфли так же, как и Ритка, собираю пальцами подол. Даже свадебное платье не мешает с проснувшимся азартом синхронизировать движения и ловить от этого головокружительный эндорфиновый кайф. Ноги перебирают и рисуют ритмичный такт, бедра вращаются, мышцы живота сокращаются, плечи и руки выкручивают идеальные пируэты.
Вместе с кровью сосуды затапливает адреналин. Тело нагревается. В груди вспыхивает горячее возбуждение. Разум отключается. Забываю о мерах предосторожности. Сама ищу Саульского глазами. Он стоит неподалеку, в компании безликих для меня в тот момент мужчин. Смотрит. И я засматриваюсь. Мне нравится, как на нем сидит костюм, и то, как белый воротничок рубашки оттеняет его смуглую кожу. Нравится, как в мужественной резкости черт выделяются его серые глаза. И как они опасно мерцают, когда он принимает мои настойчивые неосторожные взгляды. И то, как его взгляд, прослеживая мои движения, медленно стекает по моему телу, будто раскаленная жидкая сталь.
Отворачиваюсь. Но чувствую, что он продолжает смотреть. И не могу сдержаться, чтобы вновь не стрельнуть в него глазами.
Что со мной такое? Почему я так взбудоражена? Почему продолжаю на него глазеть?
Щеки и шею опаливает жаром. Это не просто смущение. Что еще? Я не знаю.
[1] «Ain't It Funny», Дж. Лопес.
3
Юля
– Съешь что-нибудь, – грубый голос Сауля заставляет меня вздрогнуть. – Белая. С платьем сливаешься.
– Не хочу. Не голодна.
Чистое упрямство, признаю. Желудок протестующе скручивается и жалобно урчит, требуя подкинуть организму хоть какие-нибудь питательные вещества.
Я уже крайне сильно нервничаю и все хуже себя контролирую. День близится к концу. Еще немного, и мы поднимемся в номер.
– Поешь, – продолжает давить Саульский.
– Не хочу.
Опускает на лежащую передо мной тарелку шпажку с шашлыком и канапе с семгой.
– Ешь. Если не хочешь, чтобы я тебе помогал.
– Я не ем мясо, – выдавливаю сквозь зубы, ощущая подступающую тошноту.
– Только не говори, что вегетарианка.
– Не совсем. Просто не люблю. Не переношу запах сырого мяса. И иногда я его чувствую даже в готовом виде. Возможно, фантомно. Не знаю… Не съем. Не могу.
– Рыбу съешь, – забирает шашлык себе и подбрасывает на мою тарелку еще несколько канапе. – Это ты, надеюсь, осилишь?
– Рыбу я тоже не особо люблю.
Взгляд
