значит. Он ничего не понял, – повесив куртку, направляюсь в ванную. Уже взявшись за ручку, спрашиваю у мамы крайне спокойным голосом: – Присмотришь за Мишей, пока я в душ схожу?
– Конечно. Иди. Я пока начну ему читать.
– Спасибо.
Старая Полина, несомненно бы, расплакалась. Но не я. Все эти эмоции проходящие. Больше неважно. Для меня имеет весомое значение лишь мой сын. С ним все хорошо, и я счастлива. А завтра, когда все стихнет и забудется, буду еще счастливее.
[1] «Well done» – максимальная степень прожарки стейка.
8
Птичка
– Мам, холодец снова не застыл, – со вздохом сообщаю я, глядя на хлипкое желе.
– Черт возьми, – ругается за моей спиной мама, непрерывно стуча по клавишам. – Гори он синим пламенем, этот холодец! Чтобы я еще его готовила!
– Ну, ничего страшного. Растопим и съедим первого числа, как бульон, – захлопнув дверцу холодильника, распечатываю сыр и выкладываю его на доску. – Помнишь, папа так любил? – улыбаюсь.
– Помню, конечно, – голос мамы меняется, становится мягче. На какое-то время она даже тарабанить по клавиатуре перестает. Пару секунд молчит, а потом важным тоном выдает: – Подсыпь-ка конфет в вазочку, а то опустела, – и возвращается к своей книжке.
– Опустела? Сама по себе? – хмыкаю я. – Точишь сладкое, как бобер дерево. А потом анализы плохие.
– Ну, доня… Не начинай эти бессмысленные проповеди. Ела, ем и буду есть. Подсыпь.
Подсыпаю, конечно. Наткнувшись взглядом на чашу с соусом, хмурюсь.
– Ты заправила оливье?
– Да! – выкрикивает мама, как делает всегда, когда у нее какой-то «эмоциональный момент» идет.
– Чем ты его заправила?
– Майонезом!
Теперь выругаться хочется мне.
– Каким майонезом, мам? Где ты его нашла? Я для чего соус делала?
– А откуда мне знать? – искреннее удивляется, поднимая на меня взгляд. – Ты на кухне главная.
– Я тебе сказала: «Мам, вот соус. Заправь, пожалуйста, оливье». Я тебе сказала! А ты, получается, сидела за своим ноутбуком и, как обычно, делала вид, что слушаешь!
– Только не надо на меня кричать, – обиженно поджимает губы, но я-то знаю, что на самом деле все мои возмущения ей до фени. Делает так, чтобы я скорее отвязалась.
– Я не кричу, – выравниваю дыхание уже после этой фразы. – Просто Миша любит оливье, и я готовила его специально для него.
– Ой, ну сколько там этого майонеза? Чайная ложка, – вздохнув, кривит губы, закатывает глаза и качает головой. – Знаешь, есть такой синдром «яжемать»? Так вот, ты – Полина-я-же-мать!
Долго злиться на нее невозможно, но это уже за гранью моего терпения.
– Я не люблю такие шутки. И вообще…
– Ой, иди скорей сюда, – резко меняя тон, мама громко смеется и подзывает меня рукой. – Глянь! Глянь! А?
Заглядываю в ноут и все же чертыхаюсь.
– Что
