Титова не догадывается, почему мне временами тяжело выдерживать, когда она об меня трется. Лезет и лезет.
Поднимаюсь с кровати.
– Куда ты собрался?
– Покурю.
– Но сейчас свет выключится, – прилетает уже в спину.
– У тебя есть фонарик.
– А у тебя?
– Я справлюсь.
– Яр… Мне все равно страшно. Давай быстро, хорошо? – взволнованный голос Машки эхом по периметру бункера идет.
Захожу в ванную и, едва прикрыв дверь, шумно перевожу дыхание.
Хватаю со стиралки пачку с сигаретами. Хорошо, что папашка Ридера – заядлый курильщик. Запас приличный. Даже если мы здесь на полгода застрянем.
Сука…
Подкурив сигарету, оседаю прямо на пол у стены. Затягиваюсь, как можно сильнее. Прижимая ладонь ко лбу, медленно-медленно выдыхаю.
И тухнет свет.
Некоторое время бесцельно таращусь на тлеющий кончик сигареты. Снова подношу фильтр к губам. Втягиваю терпкий яд.
Жду, когда застывшую тишину разобьют торопливые шаги. Знаю, что прибежит. Не выдержит. Психологически готовлюсь. Однако на коротком стуке все же вздрагиваю.
Дверь распахивается, и святоша врывается в темноту вместе с ярким светом фонаря.
– Ты долго?
– Долго. Хочу еще в душ.
– Ты же был уже.
– И что? Я не могу дважды помыться? У нас, блядь, лимит и экономия?
Маруся моментально улавливает мое хреновое настроение и старается миролюбиво решить.
– Не думаю, что без света будет горячая вода, – тихо подсказывает.
Капитан Очевидность, нах.
Я знаю, что ее не будет.
– Мне и холодная сойдет.
– Но… Я буду бояться одна. Потерпи до утра.
– Ты всегда можешь залезть в душ со мной, м? – едко и хрипловато смеюсь, словно обдолбанный. – Рядом постоять. Голая. Знаешь же, что мне пофиг. Чего мелочиться? Член мой ты уже видела.
– Ты опять? – задыхается Маруся возмущением. – Зачем вспоминаешь и дразнишься? Я и так на нервах!
Сам себя удивляю, когда рявкаю:
– А я, блядь, не на нервах?
– Не кричи на меня!
– А ты не доводи меня!
Яростно трамбую «бычок» в пепельницу и сразу же подкуриваю вторую сигарету. Машка, потоптавшись на месте, бурно вздыхает и подходит ближе. Опускается рядом на пол.
– Прости.
Молчу. Не потому, что виновата лишь она одна. Я не умею извиняться. Прямым текстом не умею. Всегда стараюсь загладить вину иным способом. Но сейчас ни на что не способен.
Хочу, чтобы Титова просто оставила меня в покое.
Вместо этого она вдруг подается вперед и, почти касаясь сиськами моего плеча, миленьким голоском выпрашивает:
– Дай мне попробовать.
– Что, блин?
– Покурить.
