смотрит, как это делают обычные туристы.
– Спасибо, – Эля забирает папку и, слегка приоткрыв ее, без особого интереса заглядывает внутрь, – я вас хотела попросить еще об одной услуге.
Я злюсь, а Светлана, наоборот, сама учтивость. Еще бы. Барханов, не моргнув глазом, вывалил за их райский отдых такую сумму, которую я и за год не зарабатываю. Конечно, его Воблу за это будут вылизывать с ног до головы и причмокивать от удовольствия.
– Сделаю все, что в моих силах.
– Я бы хотела сделать сюрприз своему мужчине.
У меня срываются пальцы, не попадаю на кнопки и вместо названия отеля отправляю клиенту какую-то лютую полуматную дичь. Тут же исправляю ошибку, извиняюсь в переписке, но успокоиться не могу. Трясет.
– В день прилета хочу…интимный ужин для нас двоих. На берегу. С музыкой, свечами и белоснежным кружевным пологом, – у Эльвиры предвкушающе поблескивают глаза, а мне хочется взять ведро, которое у нас в офисе вместо вазы, и надеть его ей на голову.
– Красиво, – Света уж рыщет в компьютере, решая проблему дорогой клиентки.
– Чтобы побережье было диким, нетронутым. Пальмы, белый песок, шум прибоя…
Ее голос становится мечтательным, и мой мозг тут же выдает картинки настолько живые, что не невозможно отвести взгляд. Я слышу шелест листвы и шорох волн, ласково облизывающих берег, чувствую свежий ветер, остающийся солью на моих губах.
– Чтобы ложе под звездным небом. И лепестки роз…
Внутренности скручивает узлом. Потому что я вижу на берегу огромную кровать. На белом шелке алеют крупные лепестки.
Вобла продолжает описывать свои романтические фантазии, а я вижу их словно наяву. Ее слова действуют на меня как гипноз. Чувствую. Задыхаюсь. Проваливаюсь все глубже.
И вот уже я не просто вижу эту кровать со стороны. Я лежу на ней и из одежды на мне лишь черное, кружевное белье, вызывающе контрастирующее и с белым шелком, и с багрянцем роз. Ветер играет моими, почему-то снова рыжими, волосами.
Я не одна. Рядом со мной мужчина.
Я пытаюсь увидеть в нем романтичного Лешу или шумного выпендрежника Игната, но моя фантазия сопротивляется. Отбрасывает этих двоих, как ненужный хлам и нагло подсовывает другого. Того, от которого размякают и колени, и мозги.
Я вижу Демида. Только его. Скольжу мысленным взором по его лицу и не могу оторваться. Все так же мысленно веду ладонями по плечам. Я помню его тело наощупь. Каждый изгиб, каждую четко слепленную под кожей мышцу. Я даже помню, как стучит его сердце, если положить руку на грудь. Тук-тук-тук. Сильно, размеренно. Завораживая и подчиняя.
Я помню вкус своего имени на его губах. Я помню его всего.
Эти воспоминания как клеймо, выжженное на душе. Не спрятаться, не скрыться. Всегда со мной.
Я хочу вынырнуть из этого дурмана. Но фантазия тянет дальше. В самую пучину. Туда, где я полностью ему принадлежу. Я уже чувствую его руки на свое коже, чувствую тяжесть мужского тела. По бедрам мурашки, и грудь становится
