фотографиями, да и статус «встречаемся» вполне однозначно говорил, что надежды у меня нет.
– Швабра! – заключила Ната. – Богатая и пустая швабра. Он с ней переспит и забудет ее.
– Чего? – не поняла я, завистливо разглядывая фотографии. Столько лет сдерживалась, не искала вестей о Вите, жила воспоминаниями, которые грели душу и сердце. А теперь увидела, и словно кипятком обожгло не зажившую рану.
– Ты гораздо красивее, Риточка! Надо просто стянуть с тебя этот дурацкой мешок!
– Я всегда думала, что друзья нужны для того, чтобы говорить правду.
– Ничего себе, – засмеялась неожиданно Ната. – Ты стала дерзить, мне это нравится!
– Кажется, ты заражаешь меня своей стервозностью. Отодвинься, я еще хочу спастись.
– Ладно, – махнула рукой Наташа. – Но мы еще вернемся к этому разговору! Если есть хоть один шанс поймать золотую черепаху, надо его использовать!
– Рыбку, – поправила я. – У Пушкина была рыбка, а не черепаха.
– Да какая, к черту, разница? – вспыхнула Краснова. – Хоть золотое авокадо. Главное, – чтобы парень твоей мечты любил и хотел тебя, а не какую-то пустую фифу.
Я засмеялась. Не стала возражать, да и идею с захватом парня мечты все же пришлось отложить. Попросту на это не было ни сил, ни времени. Мама неожиданно забеременела. Вот уж чего-чего, а пополнения в семье я не ожидала никак. Не с нашим бюджетом, да и не с папиными методами воспитания.
Что будет ждать маленького ребенка в этом месте? Хорошо ли будет ему…
Наверное, надо было рассказать матери про отца. Но я не смогла. Когда я увидела их вместе, – как они улыбались друг другу, с какой радостью папа трогал живот мамы, – приняла решение – молчать. Как тут скажешь, что твой муж – тиран, постоянно бьющий собственную дочь?
Беременность, правда, протекала не очень хорошо. Маме пришлось уйти в декрет преждевременно, а отцу – наоборот, перестать просиживать штаны на диване. Он устроился охранником в какую-то крупную фирму в дорогом элитном офисе и, наконец-то перестал сидеть дома, хотя я не была уверена, надолго ли его хватит на этой работе. Синяки перестали появляться у меня на теле, и в какой-то момент я даже забыла те уроки силы и жестокость, сверкавшую в глазах отца.
Думала, праздник пришел и на мою улицу. Однако когда мать положили на сохранение, отел снова стал прежним. Кто-то на работе испортил ему настроение, суп, который он сам же и забыл поставить в холодильник, прокис, носки порвались; ну, и под руку подвернулась я. Опять был ремень, снова крики и извинения. После пришлось покупать обезболивающие таблетки и два дня сидеть дома, натираясь мазями, потому что, откровенно говоря, чувствовала я себя ужасно.
Наташа позвонила мне, и, пока папа поехал забирать маму из больницы, заглянула в гости. Она опешила, увидев отметины на моем теле.
– Дьявол! – крикнула она, сжав кулаки. – Зарезать его мало! Как же бесят эти мужики! Уроды! – подруга то и дело сыпала ругательствами,
