один банк не охраняют так, как тебя.
– Да, папа очень… переживает за меня, – с натянутой улыбкой произнесла я.
– Ага, как чокнутый, – с досадой в голосе отозвался Шестаков.
– Вить, я… – язык у меня потяжелел от слов, которые собиралась произнести.
– Тренер не отпустит меня, сможешь подождать полчаса? – он словно не замечал, что я часто моргала и сжимала лямки рюкзака. Рядом с Витей я словно вновь возвращалась в наше счастливое детство, ощущала тепло, мне хотелось смеяться; и от всего этого я должна была добровольно отказаться. Сердце разрывалось на части, в глазах застыли слезы.
– Вить, я…
– Подождешь?
– Не приходи больше ко мне, – на одном дыхании произнесла я, словно ощутив, как острые иглы пронзили грудную клетку. Но я прекрасно помнила слова отца, не забыла боль от его ударов и не хотела, чтобы пострадал кто-то еще. От безысходности и обиды накатывала тошнота, и слезы. Мне хотелось думать, что это дурной сон, что сейчас я открою глаза, и все плохое закончится. Однако это был не сон, ведь во сне не бывает так больно.
– Ч-что? – прошептал Витя. Он посмотрел на меня удивленно и испуганно, сделал шаг навстречу, потянулся ко мне, но я отступила. У меня затряслись руки.
«Не смотри так на меня. Пожалуйста!», – просила я мысленно.
– Не приходи больше, – произнесла как мантру.
– Ты сама будешь приходить? – не поняв спросил Витя. В ответ я покачала головой, отводя взгляд в сторону.
«Не смотри так… Ну, пожалуйста!», – молила я.
– Что это значит, Рита? – голос Вити дрогнул, от чего у меня в груди едва не случился атомный взрыв. Я любила его, наверное, как человек может любить только жизнь, воздух и первые лучи солнца.
– Мне больше не хочется с тобой дружить, – сказала я и тут же развернулась, потому что по щеке покатилась слеза. Хоть бы он не увидел ее, хоть бы не заметил, с какой болью давались мне эти слова.
– Рита! Ты что за глупости говоришь! – крикнул Витя.
– Шестаков! Я тебя на минуту отпускал, а не на всю тренировку! – тренер появился вовремя, и я побежала прочь. Сорвалась с места и устремилась вперед, поджимая губы, которые становились солеными от слез, скатывавшихся по щекам.
– Рита! Романова! Стой! – его голос с каждым шагом звучал тише, но все равно словно резал кожу, оставляя на ней шрамы, которые никогда не заживут. Я споткнулась, почти упала, но почему-то удержала равновесие. Жаль. Впервые в жизни мне хотелось ощутить физическую боль. Лучше бы отец ударил меня сейчас. Лучше бы он бил меня тысячу часов подряд, чем то, что произошло сегодня.
– Рита! – я подбежала к дороге, но не остановилась и выскочила на красный. За спиной сигналил автомобиль, мужчина высунул голову из открытого окна и ругал меня, не выбирая выражений. А я никак не могла перестать бежать и плакать. Казалось, если остановлюсь – сломаюсь. Казалось, если бы Витя догнал меня,
