производства, «экономическое» объяснение города, которое, отталкиваясь от классической формулировки Макса Вебера, получило особое развитие (на этом вопросе мы остановимся позже). Несложно представить, почему, если принять классификацию города по функциям, деловая функция в своем возникновении и развитии представляется наиболее убедительным объяснением всего множества фактов городской среды и сопрягается с урбанистическими теориями экономического характера.
Но именно из-за приписывания особой роли отдельным функциям мы вынуждены подвергнуть сомнению состоятельность наивного функционализма: действительно, развиваясь в этом направлении, он в конце концов вступил бы в противоречие со своей исходной гипотезой. С другой стороны, если бы факты городской среды могли постоянно обновляться просто при появлении новых функций, смыслы городской структуры, проявленные в ее архитектуре, были бы постоянными и легкоопределимыми. Постоянство зданий и форм не имело бы никакого значения, и роль передачи определенной культуры, элементом которой является город, была бы поставлена под сомнение. Но все это не соответствует действительности.
Однако теория наивного функционализма крайне удобна для элементарных классификаций, и трудно представить, чем ее заменить на этом уровне; поэтому можно предложить сохранить ее как инструмент для фактов определенного порядка, не пытаясь извлечь из нее объяснение более сложных явлений.
Вспомните определение типа, которое мы попытались дать, когда говорили о фактах городской среды и архитектуры, опираясь на мысль Просвещения; от этого определения типа можно перейти к правильной классификации фактов городской среды и даже к классификации по функциям, пока они остаются лишь одним из моментов более общего определения. Если же мы отталкиваемся от функциональной классификации, нам приходится определять тип совершенно по-другому; ведь, отдавая главную роль функции, мы вынуждены понимать тип как организующую модель этой функции.
Сейчас именно такое понимание типа (а следовательно, и фактов городской среды, и архитектуры) как организации определенной функции сильнее всего уводит нас в сторону от постижения действительности.
Если еще можно допустить классификацию строений и городов в зависимости от их функции, как обобщение некоторых очевидных критериев, совершенно немыслимо было бы пытаться свести структуру фактов городской среды к проблеме организации той или иной более или менее важной функции. Именно это серьезное искажение препятствовало и до сих пор препятствует реальному прогрессу в исследовании города.
Если факты городской среды – это исключительно вопрос организации, то они не могут иметь ни исторической преемственности, ни индивидуальности; памятники и архитектура не имеют никакого смысла, они «ничего нам не говорят». Подобные воззрения приобретают явный идеологический характер, когда пытаются объективировать и квантифицировать факты городской среды, которые
