город органичным или спонтанным.
Стоит назвать еще один признак современности описанного подхода. Как мы уже отмечали, установив понятие класса, Милициа выделяет каждое здание-тип в рамках общей идеи и характеризует его на основании функции. Эта функция рассматривается независимо от общих соображений по поводу формы; причем ее следует понимать не как собственно функцию, а скорее как цель здания. Так, в один и тот же класс включаются и строения с практическим использованием, и строения, эмпирически воспринимаемые как объекты, но созданные ради выполнения не столь явно наблюдаемых функций. Например, здания, построенные для обеспечения здравоохранения или безопасности, включаются в тот же класс, что и здания, построенные как демонстрация роскоши и величия.
Можно привести как минимум три довода в пользу этого подхода; первый и главный – это трактовка города как сложной структуры, которая включает в себя элементы, воспринимаемые как произведения искусства; второй довод касается состоятельности общей типологии фактов городской среды – иными словами, что я могу высказать техническое суждение в том числе и по поводу тех аспектов города, которые по своей природе требуют более комплексного подхода, сведя их к их типологической константе; и, наконец, что эта типологическая константа играет «свою особую роль» в модели.
Например, говоря об архитектурном памятнике, Милициа применяет к нему три критерия анализа: являются ли памятники «1) предназначенными для публики, 2) удачно расположенными, 3) выстроенными в соответствии с правилами целесообразности. <…> Что касается целесообразности конструкции памятников, здесь можно сказать в целом только то, что они должны быть осмысленными и выразительными, с простой структурой, ясными и краткими надписями, чтобы даже при самом беглом взгляде производить эффект, ради которого они были построены».[18] Иными словами, по поводу природы памятника мы можем высказаться лишь в форме тавтологии (памятник – это памятник), однако можно установить определенные сопутствующие условия, которые, пусть и не выражая природу памятника, подчеркивают его типологические и структурные характеристики. Эти характеристики в большой степени связаны с природой города, но одновременно отражают и законы архитектуры, то есть построения.
Это очень важная мысль, к которой мы еще вернемся.
Не будем настаивать, что классификации и принципы – это не более чем общий аспект архитектуры, а сама по себе архитектура в своем конкретном выражении относится только к отдельному произведению и отдельному художнику (в просвещенческом понимании). Сам Милициа высмеивает создателей архитектурно-социальных ордеров и объективных моделей организации архитектуры (которые стали появляться начиная с романтизма), когда пишет, что «выводить архитектурную структуру из пчелиных сот – все равно что охотиться на насекомых».[19]
И здесь абстрактный архитектурный канон
