style="font-size:15px;"> От чая и пирожных стало полегче. Тетя Муся в это время осмотрела мою ногу и нахмурилась.
– Воспаление начинается, как бы не загноилось… Нужно немедленно обработать!
– Мне бы помыться… – робко попросила я.
– Ладно, иди уж, только не трогай ногу! Я сама потом…
Стоя под горячими струями, я пыталась придумать, что сказать теткам. И решила сказать все как есть: что этот гад бросил меня ночью одну, обманом высадил из машины, хотя в сложившейся ситуации был виноват только он сам.
И что меня подвез какой-то деревенский мужик на тракторе до заправки, а потом я ничего не помню. Наверно, я там вырубилась на двое суток, а потом очнулась, вышла на дорогу, и там меня подобрала одна хорошая женщина и довезла до города. А телефон разрядился, а на заправке мне позвонить не дали.
На выходе из ванной меня уже ждала тетя Муся во всеоружии. Она долго обрабатывала рану на ноге, вот именно, там была уже не мозоль, а открытая рана, потом даже сделала мне укол антибиотика, потому что нога распухла.
Тетя Нюся в это время сервировала завтрак, и когда я съела омлет с ветчиной, домашний творог и ужасное количество пирожков и пирожных с кофе, который заварила тетя Муся, потому что сестре она такую важную вещь не доверяет, пришлось начинать рассказ.
Пауль погрузил конец стеклодувной трубки в расплавленное стекло, осторожно вытащил трубку из печи. Сверкающая капля переливалась всеми цветами радуги. Пауль начал выдувать ее, пока стекло не остыло и было мягким.
Стеклянная капля надувалась, как бычий пузырь, увеличивалась в размерах, на глазах меняла цвет и форму. Вот она уже превратилась в кувшин…
Удерживая заготовку на весу, Пауль подцепил из печи еще одну каплю, маленькую, почти невесомую, легким движением шпателя превратил ее в ручку и прилепил к кувшину.
Стекло на глазах застывало, приобретая окончательную, завершенную форму.
Пауль много лет, всю свою жизнь работал со стеклом, но до сих пор не мог привыкнуть к тому, как бесформенный сгусток расплавленного стекла на глазах преображается, превращаясь в кувшин, или бокал, или удивительную рыбу.
Он повертел остывающий кувшин, убедился, что в нем нет дефектов, подождал еще немного и отрезал кувшин от трубки, поставил его на полку рядом с другими изделиями.
Кувшин остывал и постепенно приобретал законченность.
Теперь в нем проступал его настоящий цвет – изумрудно-зеленый, с нежными голубыми прожилками.
– Браво! – раздался позади хрипловатый надтреснутый голос. – Великолепно!
Пауль обернулся.
Возле входа в мастерскую стоял незнакомец – мужчина средних лет в черном бархатном камзоле с меховой опушкой. В узком лице незнакомца, в его зеленоватых глазах было что-то волчье.
– Вы меня напугали, сударь! – проговорил Пауль. – Вы вошли так неслышно…
– Прошу прощения, но я
