с утра до ночи свой организм теми же упражнениями, но лишь тело Паганини было перекроено таинственным портным на особый демонический лад. Впалая грудь его с левой стороны, где он держал скрипку, значительно расширилась, а рука заметно вытянулась. Пальцы, вроде бы и не длиннее, чем у обычных людей, во время игры растягивались, удлиняясь вдвое. Руку в локте Никколо легко поворачивал назад. А кисть! Она жила самостоятельно – просто отрывалась от предплечья. И как легко извлекал он из одной и той же струны самые высокие и самые низкие ноты!
Она была под впечатлением и прослезилась:
– Паганини был не такой, как все, а лучше всех!
Он, теперь уже проникновенно, продолжил:
– Его игра на скрипке была настолько виртуозной, что породила невероятные слухи – скрипач заключил договор с Дьяволом, а вместо струн на его скрипке натянуты кишки замученной им женщины. Паганини действительно играл так, что, казалось бы, это выходит за пределы человеческих возможностей, его успех у женщин был ошеломительным, а его персона была окружена ореолом таинственности.
После смерти Паганини епископ Ниццы Доменико Гальвано обвинил его в ереси: «Нечестивец, он перед смертью отказался принять святое причастие!» – и на этом основании запретил церковное захоронение его останков на местном кладбище: «Вот оно, последнее и несокрушимое доказательство дьявольской сущности скрипача, о которой все говорили уже давно!»
Послушные епископату церковники то и дело отказывали в погребении тела – несколько раз останки хоронили и выкапывали вновь. Началась жуткая одиссея праха великого музыканта. На кораблях он бороздил моря, на простых телегах могильщиков и на мрачных катафалках отправлялся с одного места на другое, но всякий раз словно неприступная стена вставала на его пути к кладбищу.
Она возмутилась:
– Почему епископ назвал Паганини еретиком?
Он усмехнулся:
– Думается, что до этого времени светлые головы официальных служителей Христа не могли понять, что это сам Господь, но никак не Дьявол дал этот талант великому скрипачу!
Паганини оказался жертвой хитрости и сутяжничества недоброжелателей, которые постарались сделать так, чтобы дурная слава маэстро затмила его несравненную одаренность и светлые стороны натуры великого музыканта.
Посмертное завещание Никколо Паганини заканчивалось так: «Запрещаю пышные похороны. Не желаю, чтобы артисты исполняли реквием по мне. Пусть будет исполнено сто месс. Отдаю мою душу великой милости моего Творца». Написавший эти строки, разумеется, не мог быть еретиком, и уж тем более неверующим человеком.
Как он мог в 1827 году удостоиться ордена Золотой шпоры – второй по значимости награды Ватикана, которую выдает только сам Папа Римский и только за «значительный вклад в дело распространения католической веры и иные деяния во славу святой Церкви», а после быть кинутым в пропасть отверженности?
Она снова прослезилась и спросила:
– Почему же все-таки
